— Сир, — со всей откровенностью ответствовал ему придворный, не моргнув глазом, — просто вы никогда не были в борделе.

Это несколько охладило пыл короля.

В дальнейшем Манон, поселившаяся в малом павильоне, умудрялась каждую ночь изобретать новые утехи, способные оживить увядшие чувства короля, — и возбудила у него подлинную страсть.

* * *

Связь монарха с бывшей девицей из заведения Гурдан шокировала Версаль. Однажды вечером Лебель, испугавшийся возможных последствий, почувствовал угрызения совести и направился к Людовику XV. Он почтительно заметил, что, по его мнению, эта молодая особа достойна быть лишь мимолетным увлечением, но не фавориткой. Королю это замечание не понравилось. Он вспылил, схватил щипцы и, угрожая камердинеру, воскликнул:

— Замолчи, или я тебя ударю!

Лебель всегда был впечатлителен… Ночью у него начались печеночные колики, и через два дня он умер.

Многие придворные разделяли точку зрения почившего камердинера, но особенно не беспокоились: не может же такая плебейка официально быть представлена ко двору. Король Франции не подарит титул своей любовницы какой-то Манон Лансон или даже м-ль Ланж. По существующему обычаю на эту роль позволено претендовать лишь даме замужней и благородного происхождения.

Граф дю Барри, не прекративший прилагать усилия для успешной карьеры Манон при дворе, не замедлил посчитаться с мнением двора. Сам он не мог сделать Манон своей супругой — был он женат и имел пятерых детей, но решился выдать ее замуж за своего брата, Гийома дю Барри. Братец этот, живший в Тулузе, был «настоящей винной бочкой, свиньей, день и ночь он проводил в самых грязных оргиях». Гийом охотно принял предложение, недолго думая, вскочил в дилижанс и прикатил в Париж, где встретил его взволнованный граф. Основания для волнений у него, несомненно, были: только что, в возрасте шестидесяти пяти лет, умерла добрая и благочестивая королева Мари Лещинска. Людовик XV был не на шутку опечален, и потому граф боялся, что монарх повернется лицом к религии и прогонит Манон. Но после похорон королевы граф дю Барри успокоился: молодая женщина по-прежнему жила в малом павильоне, а король продолжал навещать ее каждую ночь.

* * *

23 июля 1768 года состоялась свадьба Гийома дю Барри и Манон. По этому случаю было сделано фальшивое свидетельство о рождении: Жанна Бекю превратилась в дочь некоего Жан-Жака де Вобернье. Вся церемония была обычным фарсом. В контракте оговаривалось, что супруги никогда не должны жить как муж и жена; нотариусами были официально заверены титулы, которыми в течение многих лет незаконно пользовалась дю Барри. «Именно тогда эта семья стала знатной и известной. Неожиданно появились три графа, графиня и виконт — так появляются и растут ночью грибы». Наделенный богатым воображением, граф дю Барри возомнил, что родоначальниками его семьи являются Барриморы из младшей ветви Стюартов… В конце концов, как говорится в одном из памфлетов того времени, «все эти лжедворяне протащили ко двору натуральную шлюху».

Сразу же после свадьбы м-м дю Барри поселилась в замке, в апартаментах первого этажа. Она не могла принимать там короля наедине, так как не была еще официально представлена. «Презентация при дворе, — поясняет нам Жан Эрве, — была необыкновенно важна для королевской любовницы: без этой церемонии она не могла рассчитывать ни на какую должность и оставалась при дворе лишь временно. В случае немилости ей не приходилось надеяться на утешительные выплаты». Против презентации м-м дю Барри выступили целомудренные дочери короля, наставляемые герцогом де Шуазелем — он не потерял еще надежду увидеть в королевской постели собственную сестру. В конечном итоге министр проиграл: фаворитку представила его величеству 22 апреля 1769 года м-м де Беар, получившая за это сто тысяч франков.

Сделавшись титулованной любовницей, м-м дю Барри стала держать свой дом. Бывшая проститутка, отдававшаяся когда-то за несколько экю в галереях Пале-Рояля, завела интенданта, первого камердинера, парикмахера, двух косметистов, трех портних, кучеров, курьеров, лакеев, дворецкого, офицера охраны, гардеробную прислугу, горничных и даже негра — знаменитого Замора.

Король назначил ей содержание в миллион двести тысяч франков ежегодно, что равнозначно примерно пятидесяти миллионам старых франков; осыпал ее драгоценностями. Подобная роскошь и непомерные расходы на фоне общей нищеты в королевстве возмутили народ, сочинявший по этому поводу памфлеты и песни. На улицах распевали знаменитую «Бурбонку», распространению которой по приказу де Шуазеля способствовала полиция;

Бурбонка,

Приехав в Париж,

Заработала луидоры.

Бурбонка

Заработала луидоры

У маркиза.

Она мила,

У нее смазливое личико

И огонь под юбкой.

Она мила,

Она искусно возбуждает

Старого развратника.

Еще одно четверостишие звучало на улицах:

Франция, значит, такова твоя судьба

— Подчиняться самке.

От Девственницы <Имеется в виду Орлеанская дева> тебе пришло спасение

— От шлюхи ты погибнешь.

К тому же появились многочисленные сатирические эстампы, с карикатурами на фаворитку, которую называли м-м дю Бариль <Бариль — бочонок.>. Эта злая шутка понравилась графу де Лорагэ. Однажды вечером он отправился к Гурдан, выбрал там девушку, поместил ее в своем дворце и представил друзьями под именем м-м Бочка.

Герцог де Ришелье незамедлительно написал своей бывшей любовнице:

«Обожаемая моя графиня,

Вы будете правы, если срочно отреагируете на наглость графа де Лорагэ. Он только что взял девушку с улицы Сент-Оноре, дал ей дом, меблировал его и заставил называть ее графиня Бочка. В этой наглой выходке чувствуется грубый намек. Если это продлится еще несколько дней, то весь Париж будет смеяться. Надо пресечь это в зародыше. Граф де Лорагэ — друг герцога де Шуазеля, таким образом, вы видите, откуда направлен удар.

Остаюсь, моя обожаемая графиня, одним из ваших самых преданных слуг.

С уважением герцог де Ришелье».

М-м дю Барри не обладала скверным характером как де Помпадур — она лишь вдоволь посмеялась. Но скоро ей придется плакать.

Какое-то время придворные дамы притворялись, что не замечают м-м дю Барри. Встречая ее в длинных коридорах, они принимали презрительно-враждебный вид. Между собой эти очаровательные создания называли фаворитку то Жанной Бекю, то м-ль Гурдан, то Бурбонкой, то просто королевской шлюхой. Никто не согласился бы принять ее у себя или пойти с ней в гости.

М-м дю Барри было абсолютно наплевать на эти колкости: Людовик XV ужинал у нее каждый вечер. Она развлекалась словно маленькая девочка: покупала мебель для своих апартаментов, пела, танцевала до потери сознания, смеялась над шутками короля. Людовик XV взирал на нее с восхищением: сколько выдумки, веселья, страсти, озорства! Все это так отличает ее от незабвенной м-м де Помпадур — у той были весьма сдержанные манеры… Через несколько недель он первый не выдержал карантина, в котором держали его любовницу.