Вскоре после этих событий возникла в Кельне новая склока — между родами, заседавшими в рате. Во главе одного из родов стоял некто Хильгер. Добившись того, что многие члены враждебного ему рода были удалены из городского совета, а некоторые даже изгнаны из города, он замыслил поступить так же и с другими родами. Желая взволновать население, Хильгер распустил заведомо ложный слух о том, что в ближайшую ночь на город нападет со своим отрядом архиепископ (это были времена, когда архиепископы и в самом деле имели собственные дружины!). Забили в набат, ремесленники отряхнули пыль со своего оружия и собрались в отряды. Но никакого нападения, конечно, не случилось. Тогда Хильгер обратился к дружинам с речью, в которой ловко повернул дело так, будто беда угрожает со стороны враждебных ему родов, и распалил людей так, что они бросились в поисках врагов рыскать по улицам. Жестоко поплатились бы несчастные, если бы заблаговременно не спрятались от готовой на всякие неистовства толпы.

Цель Хильгера, во всяком случае, была достигнута, так как его недруги помышляли теперь только о собственном спасении. Освободившись от соперников, он выхлопотал себе место уголовного судьи, пообещав за это ввести в городе новую подать и половину ее посылать в казну императора Венцеля[53]. Но тут вскрылись неблаговидные дела его дяди и ближайшего помощника, бывшего одним из бургомистров, и дошло до того, что дядя-бургомистр был лишен должности и отправлен в изгнание, а его имя занесено в особую «клятвенную книгу». Таким образом, деяния дяди Хильгера были, казалось бы, запечатлены в веках. Вслед за ним и сам Хильгер был вынужден отказаться от должности уголовного судьи. Но он и не думал сдаваться. Его дом сделался местом, где собирались все недовольные новым городским советом; так составился заговор против городских властей. Горожане чуяли приближающуюся смуту и во всем, что творилось вокруг, даже в погодных явлениях, видели дурные предзнаменования. «Тогда, — говорит городская хроника, — случилось в Кельне большое землетрясение; дома колебались; горшки, поставленные на полках, ударялись об стену. Спустя восемь дней выпали огромные градины величиной с куриное яйцо, они убивали птиц на лету, ломали деревья и уничтожили посевы так, как будто бы кто-нибудь снял их серпом».

Сторонники Хильгера ворвались в ратушу и выдвинули ратманам свои требования. Прежде всего Хильгер хотел, чтобы его дядя был возвращен к власти, а запись, занесенная в «клятвенную книгу», была уничтожена. Ратманы отказались сделать это; тогда перед ними положили раскрытую книгу и морили их без еды и питья, пока наконец они не согласились замазать злополучную запись. Изгнанник после этого как ни в чем не бывало вернулся в город. Но этого Хильгеру было мало — его целью было свергнуть рат и полностью захватить власть в городе. При этом он опирался на некоторые цехи, которые надеялись извлечь из его правления выгоду; вооруженные ремесленники даже составляли его личную охрану. Но в решающую минуту рат сумел привлечь цехи на свою сторону, сыграв все на той же истории с «клятвенной книгой»: ведь там были записаны вольности и права цехов — если своевольно можно стереть одну запись, то почему бы, резонно задал вопрос рат, нельзя стереть и другую?

Но, отойдя от Хильгера, цехи решили не складывать оружия и предъявили рату требования, сводившиеся к расширению их прав. Рат, готовый пообещать все, что угодно, лишь бы его не смели, согласился на их условия; когда же, несколько укрепившись, он не обнаружил никакого желания исполнять обещанное, цехи опять взялись за оружие и в конце концов добились того, что роды были побеждены и большую часть мест в новом рате заняли представители цехов.

Кроме страшных эпидемий, уносивших в Средние века бесчисленное количество жертв, немало страдало население тогдашних городов и деревень от своеобразных вспышек религиозного экстаза. Причинами крайнего религиозного воодушевления, выражавшегося подчас весьма диким образом, обычно были какие-либо суеверные представления. Стоило только распространиться молве о скорой кончине мира, о приближающемся Страшном суде или о пришествии эпохи, когда станет царствовать Дух Святой, обновятся Церковь и человечество и дух одержит победу над плотью, как из глубины народных масс начинали раздаваться покаянные молитвы и удары бичей. Массовые самобичевания практиковались как знак всеобщего покаяния. То же самое происходило, когда разносилась молва о приближении какой-нибудь страшной болезни, от которой нет спасения, — например, «черной смерти».

В экстазе, переходившем в безумие, флагелланты[54] собирались в толпы в несколько сот человек с нашитыми красными крестами на одежде, со знаменами переходили из города в город, из села в село, посещали церкви, монастыри и кладбища. Они составляли особые братства, с особым предводителем во главе, выбираемым всегда из среды светских лиц. Кто желал вступить в их общество, должен был предварительно исповедаться во всех своих грехах, дать клятву в беспрекословном повиновении вождю, отказаться от всяких житейских удобств и выгод, питаться подаянием. При входе в герберг[55] и при выходе из него флагеллант должен был прочитать по пять раз «Богородицу» и «Отче наш». Каждое утро он обязывался читать те же молитвы по шестнадцать раз и сверх того — пять раз перед завтраком, пять раз после него и пять раз ночью. Поднявшись с постели, флагеллант должен был мыть руки, стоя на коленях; за столом ему запрещалось произносить хотя бы слово. Божба возбранялась. Возбранялась также и военная служба. В положенные дни флагеллант подвергал себя бичеванию. Ложась в постель, он клал с собой в постель бич, чтобы всегда иметь его под рукой.

Флагелланты. Со старинной гравюры

Представьте себе подобное братство на дороге к какому-либо городу. Оно торжественно направляется к нему в особо установленном порядке, который составлялся по образцу церковных процессий. Впереди несут зажженные свечи, кресты, шелковые или бархатные хоругви, с вышитыми изображениями крестов. На их плащах с капюшонами, на груди и на спине нашиты красные кресты, сбоку у каждого свешиваются бичи с тремя узлами и иглами. На шляпах — также кресты. Когда процессия подходит к воротам, запевалы начинают петь духовные гимны. Толпа подхватывает, и скоро громкое пенье разносится по городским улицам.

При входе флагеллантов в город на всех церковных башнях начинали звонить в колокола. Первым долгом они отправлялись в церковь, становились здесь на колени и пели: «Иисус подкреплял Свои силы желчью; падем перед крестом Его»[56]. Потом они кидались на пол с распростертыми руками, изображая собою крест, и оставались в этом положении, пока запевала не обращался к ним со словами: «Теперь поднимите ваши руки, чтобы Бог отвратил великую смертность!» Хор три раза повторял этот возглас. После этого горожане, находившиеся в церкви, разбирали их по домам, и некоторые приглашали к себе до двадцати человек.