— Ты знаешь?

— Да, я знаю о ней много лет.

— Ты знаешь и об Алисе?

Сердце Жасмин остановилось. Как Пейдж узнала об Алисе? Это единственная тайна, которую, она уверена, Дэвид свято хранил. Виктория выглядела растерянной, лицо стало почти таким же белым, как ее костюм.

— Пейдж, пожалуйста, замолчи! Не говори ничего, — потребовала она.

— Не могу. Я должна знать. У Алисы и у меня — один отец?

Рано утром в пятницу Алиса вышла из автобуса и направилась к дому матери в Китайском квартале. Она терпеть не могла пробираться по узким улочкам, зажатым жилыми домами, ненавидела извечный застоялый запах рыбы и мяса, исходивший из лавок. Мать жила в небольшой квартире, в темных комнатах которой висело облако воскурений. В памяти всплывали ночи, когда она слышала плач матери — из-за него. Из-за мужчины, который оставался для нее загадкой даже сегодня. Он был ее отцом, опозорившим их с матерью. Из-за него она, Алиса, наполовину белая, наполовину китаянка. Половина от ничего.

Подруги уверяли ее, что у нее необычная внешность — карие глаза, длинные черные волосы, неазиатский, остренький носик. Все это придавало ей экзотический шарм, но Алиса знала правду. Другая, непохожая — не значит красивая. Да, она иная. И ее внешность заставляла ее чувствовать себя… иначе. По-другому не скажешь. Собственная семья не приняла ее, особенно бабушка и дедушка. Они видели в ее незаконном рождении позор для всей семьи. Каждый Новый год у домашнего алтаря они молили о прощении грехов Жасмин, ее матери, и о том, чтобы из-за этих грехов не страдали остальные члены семьи. Молились и о ней — чтобы она не пошла той же дорогой и не опозорила семью, как мать.

Алиса не собиралась никого вводить в бесчестье. Она просто хотела жить своей собственной жизнью. Она получила высшее образование, теперь делает карьеру в банковской сфере. Пока она еще на первой ступени — инспектор по кредитам в солидном банке, с офисом в центре Сан-Франциско. Надежная, твердая ступенька на пути к будущему, в высокие финансовые сферы. Она не станет жить как ее мать. Ей не придется шить по ночам ради тарелки еды, она не намерена торговать драгоценными кусками собственной души — писать картины и продавать их ради сохранения крыши над головой. Когда-нибудь, заработав много денег, она купит матери большой дом, и не в Китайском квартале.

Знакомые запахи заставили желудок сжаться. Обычно Алиса просила мать встретиться с ней в центре города, в кафе, где можно пользоваться вилкой, а не гоняться палочками за рисом, пить диет-пепси, а не традиционный чай. Нельзя сказать, что ей не нравится китайская еда. Она ей нравится. На ней она выросла. Но со всем китайским у нее сложились противоречивые отношения любви-ненависти.

Иногда она спрашивала себя, а кто по национальности отец? Он итальянец? Ирландец? Немец? Англичанин? Или тоже полукровка? Единственное, что известно точно — ее отец не китаец.

Переходя через улицу, Алиса прибавила шагу. Она не знала, почему мать попросила прийти так рано, но напряжение в ее голосе убедило не спорить и не задавать вопросов. Тем не менее Алиса не собиралась опаздывать на работу. Она относилась к ней очень серьезно. Она вообще серьезная девушка, иначе быть не может. В самом начале жизни она усвоила это, осознав, что ее рождение не принесло радости в окружающий мир. Ей придется усердно потрудиться, чтобы сделать его лучше. Ей хотелось верить, что родилась она не зря.

Алиса, обутая в теннисные туфли, в два счета взбежала по ступенькам к двери. Конечно, спортивная обувь не подходила к деловой одежде, но была очень удобной. На работе она переобуется в туфли на каблуках, они, кроме всего прочего, прибавят три дюйма к пяти футам и двум дюймам ее роста. Вот тогда она будет готова иметь дело с миром. Но мир подождет, по крайней мере, несколько минут.

Мать открыла дверь, прежде чем дочь успела достать свой ключ.

— Что случилось? — быстро спросила Алиса.

Наверняка случилось, решила она, едва взглянув на мать. Нет, мать не плакала, но в ее глазах она увидела необычный свет, какую-то энергию, может быть, даже гнев. Гнев? Нет, такие эмоции не для Жасмин Чен. В ее картинах гнев мог присутствовать, но сама она всегда тихая, погруженная в себя, покорно принимавшая свою судьбу, готовая к покаянию, к наказанию. Иногда Алиса хотела растормошить мать, сказать что-то такое, после чего она послала бы к чертям свою семью. Жасмин не заслуживает, чтобы к ней относились как изгою из-за рождения внебрачного ребенка.

— Входи, — мать взяла ее за руку и втащила в квартиру. — Мы должны поговорить.

— Ты не заболела?

Жасмин покачала головой.

— Нет, не в этом дело. Я не собиралась ничего рассказывать. Но они знают. Не понимаю, откуда, но они знают все. Эти люди придут к тебе. Я не могу допустить, чтобы это произошло до того, как я поговорю с тобой.

Алиса ничего не понимала. Интонация матери будоражила, но слова не объясняли сути проблемы.

— Хорошо, начинай сначала и помедленней. Кто знает? Что знает?

— О твоем отце.

— Моем отце? — Алиса вскинула брови. Сколько раз она приставала к матери, желая узнать об отце, просила описать его, назвать его имя, но Жасмин всегда отказывалась.

— Он пострадал. Он очень болен.

— Ты знаешь, где он? Я думала, ты ничего о нем не знаешь.

Обычно выражение лица матери было непроницаемо. Но не сейчас. На нем ясно читалась правда. Мать знает, где ее отец. Вероятно, об этом ей стало известно не сегодня. Она знала всегда? Каждый раз, когда Алиса задавала навязчивый вопрос, она слышала в ответ, что отец исчез, и мать не может с ним связаться.

Жасмин всплеснула руками.

— Я не хотела тебе говорить. До сих пор — нет. Но я боюсь, они скажут тебе сами.

— Кто? Кто мне скажет? — не понимала Алиса.

— Пейдж.

Это имя для нее — пустой звук.

— Она тоже его дочь, — добавила Жасмин, задыхаясь от волнения. — Пейдж Хатуэй.

— Хатуэй? Так мой отец Хатуэй? — потрясенно проговорила Алиса.

— Дэвид Хатуэй. На него напали в Сэлмон Элли, два дня назад.

— Всего в двух кварталах отсюда, — пробормотала девушка.

— Он приходил ко мне.

— Пришел к тебе через столько лет? — Голова Алисы пошла кругом. — Почему? Почему сейчас?

— Он появлялся и раньше. Мне очень жаль, Алиса. Я старалась защитить тебя. Но его семья знает о твоем существовании, они хотят поговорить с тобой.

Алиса не могла поверить ее словам.

— Хотят поговорить со мной? Зачем? Почему?

— Потому что твой отец может не выжить.

Алиса не знала, как воспринять невероятную новость. Неужели она должна печалиться о человеке, которого совсем не знала? Злиться — потому что теперь у нее может не быть времени, чтобы узнать его? Но для чего ей это? Знал ли он о ней все эти годы? Хотел ли знать? Она вздохнула.