Великий Волк разинул пасть и жутко оскалился на Пекку, а тот не знал, куда спасаться. Хотя он пытался бежать изо всех сил, ноги совсем не двигались… Волк зловеще захохотал и выпустил длинные когтищи, острые, как перочинные ножики… «На помощь! — кричал Пекка. — Медведь, помоги! Волк удрал!» Но его губы не издавали ни звука. А Волк всё скалил зубы. И его смех всё страшнее отдавался эхом в каменных стенах.

Пекка напряг последние силы, сел — и открыл глаза. Всё вокруг было совершенно спокойно: светлеющий утренний сумрак и притихший Волчий Замок. Слышался только храп Медведя и совсем близко чьё-то лёгкое дыхание. Приглядевшись, он увидел, что Филин и Лесовик спят рядышком, укрывшись одеялами, одолженными у волков.

Пекка быстро взглянул на тюремные камеры и сразу успокоился: волки безучастно валялись там на своих подстилках, и Великий Волк тоже, причём теперь он совсем не казался страшным. Это был сон, догадался Пекка, кошмарный сон, а не явь, к счастью. Он осторожно ступил на пол. Медведь тотчас перестал храпеть и приподнял голову, подозрительно озираясь. Увидев Пекку, Медведь слегка смутился.

— Я думал… — сказал он с улыбкой, — думал, что…

Пекка улыбнулся ему в ответ: теперь в лесу больше нечего бояться! Медведю пора бы и самому помнить об этом.

А Медведь помнил. Конечно же! Он — властелин Зелёновой Рощи — поднялся и с достоинством посмотрел по сторонам. Остальные ещё спали; Медведь одобрительно кивнул — ну что ж, всё спокойно: волки сидят под арестом и будут дальше сидеть; опасности нет ни малейшей. И обернулся к Пекке: не забыл ли он поблагодарить его? Была такая суета…

Медведь наклонился и шепнул Пекке на ухо:

— По правде, я должен был сказать тебе это ещё вчера… но обстановка была не слишком подходящая. Гм… того… Спасибо тебе, Бесстрашный Пекка. Без тебя мы бы вряд ли оказались здесь. Хотя… Поскольку я теперь владыка Зелёновой Рощи, было как-то неуместно говорить про это при всех. Ты же понимаешь. Вот и всё!

Медведь опять привстал на задние лапы и окинул мир оценивающим взглядом. Без сомнения, произошла огромная перемена. Приятно чувствовать себя царём: есть в этом что-то великое.

«Как раз по мне, — думал он. — Дааа… Некоторым эта должность подходит лучше, чем другим».

— Да что там, ерунда, — ответил ему Пекка, немного стесняясь. — Это твоя храбрость нас спасла.

«Пекка говорит весьма разумные вещи!» — подумал Медведь. Но Пекка продолжал:

— И все помогали — Филин, Лесовик, даже Лисонька… Без них мы не нашли бы ключ смелости!

— Ключ смелости… — смутился Медведь. — Совершенно верно, тот маленький золотой ключик… Да, он чуть-чуть помог… — Медведь кашлянул и отвернулся, стараясь забыть про ключ. Он больше ни к чему… теперь. Волки в тюрьме, и впредь будут там же, а сам он теперь такой смелый и отважный, что ключ ему совсем не нужен — пусть остаётся просто на память, думал Медведь.

Пекка, глядя на величавые повадки Медведя, невольно улыбнулся: ещё вчера тот выглядел совсем по-другому…

«Но похоже, что жизнь такая штука, — размышлял Пекка, — что вчерашнее тут же забывается и каждый день — другой, новый. Как быстро всё произошло! А теперь спешить некуда».

Медленно светало, свежий осенний ветер шуршал в деревьях; какая-то пташка встревоженно пищала в ельнике. А потом над краем леса взошло солнце. Утро на мгновение замерло: мир прислушивался к чему-то, затаив дыхание, но скоро повсюду разлился свет, и синим чистым воздухом распахнулся день, наполняясь проснувшейся работой и движением.

Барышня Лисонька появилась из внутренних покоев замка и побежала к ручейку — привести себя в порядок. Лесовик же долго озирался, хлопая глазами на солнце, а затем подковылял к Пекке.

— О-хо-хонюшки, ну и яркий же свет! — сказал Лесовик. — Усталость одолела… А тут опять день! Оно, конечно, и дни тоже нужны. Днём даже фонарика не требуется. — И Лесовик основательно зевнул. Он прислонился к стене и, похоже, погрузился в воспоминания. — Я могу продремать по крайней мере лет двадцать, — пробормотал он, закрывая глаза. И — к большому изумлению Пекки — в самом деле тут же заснул.

Лисонька тем временем умылась, почистила шубку и платье и заметно приободрилась.

— А чем мы теперь займёмся? — спросила она с воодушевлением. — Погода сегодня — лучше не придумаешь… и мне, честно говоря, ужасно есть хочется. — Глаза Лисоньки заблестели. — Наверняка где-то в замке ещё осталась земляника!

По возгласам Филина было ясно, что ему понравилась Лисонькина мысль.

— Да уж… — протянул Медведь. — Я бы тоже с удовольствием что-нибудь пожевал. — И, уже повелительным тоном, объявил: — Желаю, например, мёду! И кукурузных хлопьев! Я их больше всего люблю!

Пекке не слишком хотелось отправляться на кухню. И поскольку Лисонька с Филином смотрели то в пол, то друг на друга и тоже явно без восторга отнеслись к такой перспективе, Пекка задумался: как же всё-таки исполнить приказ Медведя? Раньше в замке прислуживали волки, и в общем неплохо… во всяком случае у них есть опыт. Но ведь сейчас они находятся под арестом — все до единого. Пекка взглянул на волков, потом на Медведя.

— Я бы тоже охотно позавтракал, — сказал он. — Не помогут ли нам волки? Всё равно нужно придумывать, как с ними поступить. Как-то глупо держать их всю жизнь в тюрьме. Опять-таки — их тоже кто-то должен кормить.

— Дело говоришь, Пекка Бесстрашный! — воскликнул Медведь, несколько изумлённый, потому что ему ничего подобного даже в голову не пришло. — Волки знают, где здесь еда, умеют стряпать и накрывать на стол. Но…

Лисонька вдруг радостно взвизгнула и запрыгала, захлопала в ладоши.

— Ура! — закричала она. — У меня замечательная идея — я знаю, чем мы сейчас займёмся! Здесь такой хороший большой двор, правда сначала его нужно как следует убрать…

— Да, двор чудесный! — подтвердил Филин. — Особенно для праздников. Для танцев, показательных легкоатлетических выступлений и тому подобных вещей.

— Помещение действительно неплохое, — перебил их Медведь, — но прошу заметить, что речь идёт о моём тронном зале… — Он многозначительно кашлянул. — Так что следовало бы сначала спросить у меня, что здесь будет.

Но Лисонька и не думала обращать внимание на слова Медведя — он, по всему видно, решил окончательно превратиться в ворчуна.

— Ой, нет, я хочу сказать, — тараторила Лисонька, — я собиралась предложить, чтобы мы открыли здесь настоящую собственную столовую! Кафе-столовую! Чтобы здесь всегда была еда! И все голодные приходили в нашу столовую поесть!

Лесовик тотчас же проснулся — Лисонькина речь каким-то удивительным образом дошла до него сквозь сон. Он тоже был голоден!

— Но холодную свежую воду и чёрный хлеб обязательно надо включить в меню, — с упрёком обратился он к ней, — иначе я не согласен!