— Мне в течение получаса доставят распечатки разговоров с трубок, находившихся около райотдела полиции. И я сразу дам им задание узнать, с какого номера вам звонили на домашний телефон. Жалко, что мы не успели подключить номера к системе СОРМ[13]. Я только написал отношение, руководство с началом рабочего дня, как только подпишет, отправит его в суд Железнодорожного района. Но в суде обычно возражений не бывает. Думаю, уже завтра все ваши телефоны будут под контролем. Вы сам-то как к этому относитесь? Не будете против? Без этого нам не обойтись.

— Если для пользы дела и с отключением контроля, как только дело разрешится, с моей стороны возражений не будет. Да вы и спрашивать меня не станете, как обычно делаете. Даже если я буду категорически против. Разве что командование ГРУ вмешается и даст вашему руководству по рукам.

— Это еще нужно суметь сделать, — самодовольно не согласился капитан юстиции. Но я-то знал, что говорю.

— Не волнуйтесь, в ГРУ всегда есть данные на всех, на кого может возникнуть необходимость надавить при случае. И надавливают. Я слышал об этом много раз от людей осведомленных. А сегодня и службу биллинга не запрягайте. Бандит, как я и предполагал, будет проверять меня по обоим известным ему номерам. Он уже позвонил — сначала на городской номер, потом на смартфон, и смартфон его звонок зарегистрировал. А СОРМ только поможет понять, где бандиты в конкретный момент времени будут находиться. Он это может?

— Это уже не СОРМ, а опять биллинг. СОРМ — система ФСБ, а биллинг — система операторов сотовой связи. Это разные предприятия с различной формой владения и управления. Это у вас, в ГРУ, всех одно управление космической разведки может контролировать. Один спутник все делает. У нас две системы в помощь, и к каждой разный подход нужен. Одно оформление бумаг с запросами кучу времени занимает. Но мы и с теми, и с другими будем работать активно. Хотя время даже на оформление заявки на биллинг теряется, в общей сложности, катастрофически. То, что в месяц уходит на бумажную волокиту, можно потратить на раскрытие преступления. Вот и думаю: заранее все просчитать и подготовить заявку. Чтобы они сразу были готовы выполнить то, что нам потом понадобится. А пока сообщите мне номер этого бандита.

— Сейчас, посмотрю и перезвоню…

Я просто не знал, отключит трубка разговор по одной симке, если я переключусь на другую, или оставит линию в режиме ожидания. И потому прервал разговор и, запомнив номер бандита, перезвонил Юровских. Мне пришлось повторять, после чего он, записав номер, для проверки повторил сам. Все же у следователей не такая тренированная память, как у офицеров спецназа ГРУ. Оно и понятно. Если бы у них от состояния памяти зависела жизнь, они тоже специальными тренировками занимались бы. А у нас, случается, от памяти зависит не только твоя жизнь, но и жизнь вверенных тебе солдат. А это куда важнее.

Я почувствовал вдруг странное, незнакомое желание — мне невыносимо захотелось спать, хотя обычно со мной такого не бывает. Я попрощался с капитаном юстиции, проверил на двери замок и задвижку и снова лег. Причем уснул сразу, хотя сначала думал проконтролировать себя и попытаться выяснить, чем эта резкая и сильнейшая сонливость вызвана. У меня было такое состояние, что ноги сами собой подгибались, я готов был рухнуть на половик в прихожей, чтобы там же и уснуть. И только усилием воли и привычкой к порядку я заставил себя дойти до постели.

Меня опять выручила интуиция. Я вовремя проснулся, услышав непонятный звук. И проснулся сразу с ощущением опасности. Голова была непривычно тяжелой.

Что-то со мной было не так. Я это ощутил и осознал. Я был в оковах нежелания что-либо делать. И только усилием воли сумел заставить себя войти в нормальное русло. Тем более разбудивший меня звук продолжал назойливо резать слух. Этот звук был беспокоящим, неприятным, похожим на жужжание бормашины в кабинете зубного врача. Я даже подумал, что беспокойство от этого звука и заставило меня встряхнуться и вернуться, хотя бы частично, к прежним кондициям.

Встал и оделся я как будто по тревоге, без суеты и даже без звука. Как бывало в казарме, когда в офицерском кубрике по тревоге поднимают тебя одного, и ты стараешься собраться быстрее, чем твои солдаты в других кубриках, и при этом стремишься не разбудить спящих рядом, потому что им тоже, возможно, придется подниматься точно так же в ближайшее время, а до этого следует отдохнуть максимально полноценно.

Сейчас я был готов к любым неприятностям, возвращаясь в нормальное состояние по мере сборов, и при этом не потревожил источник неприятного звука.

Выйдя в прихожую, я быстро понял, что это за звук. Дверные замки были открыты, значит, работал профессионал. Открыл без звука.

В квартире Евгения были нестандартные замки, причем один из них даже самодельный, какие часто делают специалисты на заводах, чтобы хоть как-то компенсировать свою низкую заработную плату. Второй замок вообще был иностранного производства, похоже, с повышенной секретностью. Открыть дверь простым подбором ключей, как это могло быть с унифицированными замками, произведенными в нашей стране, было сложно, хотя сотрудники Следственного комитета это уже однажды сделали.

В этот раз открывали, как я понял, отмычками. А это требует высокой квалификации. В спецназе ГРУ офицеров этому обучают. А вот про обучение работе с отмычками бойцов ВДВ я не слышал. Тем не менее в квартиру они проникали.

Предметом преткновения стала металлическая задвижка. Казалось бы, простейшее приспособление, тем не менее, именно о задвижку взломщик и споткнулся.

Мне было непонятно, зачем этот взлом бандитам понадобился. Они ведь решили вести со мной торг. Но тут же я просчитал их расклад. Надо заметить, расклад мудрый, возможно, при каких-то обстоятельствах эффективный, правильный, способный дать нужный результат.

А что это за обстоятельства? Основное условие — наличие у меня рукописного документа, который они разыскивают. Меня пытались уверить, что я ничего не сумею из него понять, но при этом бандиты были уверены, что я все же попытаюсь это сделать. Простое человеческое любопытство обязано во мне сработать. То есть я буду внимательно изучать бумажку и оставлю ее на видном месте, доступном тому, кто посетит квартиру, пока я буду спать. Но при этом должна быть серьезная уверенность, что я буду спать беспробудно. Мне что-то, видимо, положили в чай. Какое-то сильное снотворное. Ведь кроме чая я ничего не ел и не пил в эту короткую беспокойную ночь.