того изменяются в теле,

Что вместе с жизнью теряют всецело и прежние свойства.

Как бы могла одновременно с телом душа развиваться,

Крепнуть, расти и цветущего возраста жизни достигнуть,

Если б она не была сопричастной ему от рожденья?

Ради чего она жаждет уйти из стареющих членов?

Или боится быть запертой в недрах гниющего трупа?

Или страшится, что старый приют ее при разрушеньи

Сгубит ее? Но ведь гибели нет для созданий бессмертных.

Далее, было бы прямо смешно, как мне кажется, думать,

Что при рожденьи и случке животных присутствуют души.

Будто бессмертные души в количестве неисчислимом

Смертного тела себе ожидают и суетно спорят

Между собой, кому следует ранее в тело вселяться.

Если они не составили между собой договора,

Что прилетевшая раньше душа и внедряется раньше

В новое тело, им даже пришлось бы померяться силой.

Дальше. В эфире деревья не могут расти, а в соленом

Море не может быть облака. Рыбы не станут водиться

В поле. Не может быть крови в дровах или соков у камня.

Точно назначено, где что должно возрастать и водиться,

Также и духа природа не может без тела возникнуть

И пребывать независимой вовсе от жил или крови.

Если же было бы это возможно, то дух приютился б

Прежде всего в голове или выбрал себе помещенье

В пятках, в плечах и в любой части тела бы мог зародиться;

В том же остался бы он человеке и в том же сосуде.

В силу того, что назначено точно у нашего тела

Место, в котором родиться отдельно могли б и развиться

Дух и душа, тем скорей отрицать надлежит нам то мненье,

Будто все это родиться могло б и росло бы без тела.

А потому непременно со смертию тела погибнуть

Также должна и душа, отделившись от целого тела.

Да. Сочетать воедино со смертным бессмертное; думать,

Будто совместные чувства являют они и взаимность, —

Было б безумно. Возможно ль придумать что-либо различней

И отдаленней одно от другого по разности свойства,

Нежели то, что бессмертно, и то, что подвержено смерти,

Чтобы их вместе заставить сносить все жестокие бури!

Вещи при этом, которые вечны, должны непременно

Или ввиду своей плотности противустать всем ударам,

Не допуская, чтоб что-нибудь внутрь их проникло и этим

Их раздробило на некие части (сюда отношу я

Тельца первичные, сущность которых показана выше),

Или же в силу того могут вещи вовеки продлиться,

Что недоступны они для толчков. Пустоту я причислю

К этому роду. Ей чужды удары и прикосновенье.

Вещи бессмертны еще оттого, что вкруг них нет пространства,

Где бы они разложиться на части могли и исчезнуть.

Вот такова вековечная сущность вселенной, вне коей

Нет ни пространства, куда она переместиться могла бы,

Ни таких тел, что могли б ее силой ударов разрушить.

Но, как сказал уж я, духа природа собой представляет

Нечто неплотное, ибо повсюду в него пустота примешалась.

Дух же, с другой стороны, и не есть пустота. Недостатка

Не ощущается в разных телах, что, восставши, способны

С силой на дух наш обрушиться, производя в нем смятенье

Или же как-нибудь иначе гибель ему причиняя.

Нет наконец недостатка в таком бесконечном пространстве,

Где бы душе представлялась возможность рассеивать силы

Или погибнуть от разных иных каких-либо влияний.

Так что не заперты смерти врата и для нашего духа

Чрезвычайно далеко от истины предположенье,

Будто бы должен тем больше наш дух почитаться бессмертным,

Что защищенным является он от вещей смертоносных

Частью тем, что к нему не доходит все чуждое жизни,

Частью же тем, что, хотя б и дошло, отступать перед силой

Некой должно оно прежде, чей вред мы почувствовать можем.

Не говоря уже, что при страданиях тела болеет

Часто и дух, что о будущем мысли его удручают,

Что он от страха немало страдает, томится в работах

И угнетается он угрызением совести. Вспомни

Ряд исключительно духу присущих болезней, утрату

Памяти и наконец погруженье во мрак летаргии.

А потому, если смертен наш дух, то и жизни утрата

Не составляет для нас ничего и пугать нас не может.

И наподобье того, как в прошедшие тяжкие годы

Не сознавали того мы, как пуны, для битвы собравшись,

Землю повсюду неистовым шумом войны потрясали;

Не сознавали, как все содрогалось под сводом небесным

И изнывало в сомненьи, в чьи руки судьба предоставит

Власть надо всем человечеством, власть над землею и морем,

Тем же порядком, когда нас не станет, а дух наш и тело,

Коих единством мы живы, все связи порвут меж собою,

С нами уже ничего не случится, и чувства не смогут

Нас никакие объять, даже если бы перемешалось

Море с землею и небом, затем что в живых нас не будет15.

Даже когда б наше тело могло проявлять ощущенье

По удалении сущности духа и силы душевной,

Не послужило бы нам ни к чему это, так как союзом

И совокупностью тела с душою мы все существуем.

Если бы снова материя тела сплотилась по смерти

И возвратилась к тому состоянью, в каком она ныне,

Если бы одарены светом жизни мы были вторично,

Все-таки по существу не коснулось бы это нас вовсе,

Раз у нас порваны воспоминания нити с минувшим.

Ныне из нас ведь никто не заботится, чем до рожденья

Были мы. Равным же образом нас не тревожит нисколько,

Что из материи нашей построят впоследствии время.

При разнородности всяких движений, в прошедшее время

Бывших в материи, можешь легко ты понять, что зачатки

Раньше не раз уж бывали в таком положеньи, как ныне.

Но наш рассудок не в силах держать это в памяти, так как

Жизни периоды разделены промежутками были б,

В кои движенье