— Да, я не часто позволяю себе подобные высказывания, — переведя дыхание, ответила Вероника. — Но вы сами виноваты. Если бы вы не завели разговор о силках, вам не пришлось бы выслушивать объяснения охотника.

— Роберто вами просто восхищен.

— Невероятно! Неужели вы предлагаете мне заменить Ралфа вашим приятелем?

— А что? Аньелли не только очарователен, но и страшно богат, — промурлыкала Лора.

— И что, мальчик не знает, как ему одному справиться с денежным изобилием? — спросила Вероника, глядя на кошачью улыбку Лоры.

— Я вижу, мы понимаем друг друга.

— Нет, — спокойно ответила Вероника. — Мы друг друга не понимаем.

— Выходит, вы не хотите поиграть?

— Нет, не хочу. Тем более в одну из ваших игр.

Вероника оставила Лору и вернулась в зал. Ралф наблюдал, как она пробирается к нему.

И вдруг его сердце сжалось, а в крови разгорелось знакомое пламя желания. Но тотчас взгляд его омрачился, когда он заметил Роберто Аньелли, идущего ей наперерез.

Что это? Ревность? Но он сразу успокоился, видя, что Вероника, вежливо улыбнувшись Аньелли, прошла мимо.

— Выпьете чашечку кофе, дорогая? — спросил он, когда она подошла.

— Может, чего-нибудь покрепче? — ответила Вероника вопросом на вопрос.

Губы его расползлись в ленивую улыбку.

— Позвольте мне догадаться. Лора, как видно, успела шепнуть вам несколько слов.

Она серьезно взглянула на него и сказала:

— Это было не смешно.

— Аукцион, кажется, идет концу.

— В таком случае, не уйти ли нам?

Он протянул к ней руку и слегка помассировал нежное основание шеи. Вероника отстранилась.

— Хорошо, pequena. Вы меня уговорили. Едем домой.

Ралф дождался минуты, когда они, сев в авто, выехали с той улицы, где проходил благотворительный вечер, после чего спросил свою попутчицу:

— Вы что-то хотите сказать мне?

В полумраке машины Вероника не могла рассмотреть выражения его лица.

— Богатые живут по собственным правилам.

— Объяснитесь.

— Хорошо. Вот двое богатых мужчин, рядом с каждым из них женщина. Имеет ли какое-то значение, кто с кем состоит в паре? Лора предложила мне обменяться партнерами. Во всяком случае, намекала на это.

Вероника метнула в него быстрый взгляд, в свете фар проезжающей машины заметила его улыбку. Если он рассмеется, она его просто ударит. Но он не рассмеялся, и она молча просидела весь остаток пути до дома.

Входя в дом, Ралф пропустил Веронику вперед и, когда она поднималась по лестнице, смотрел на ее выпрямленную спину и напряженный затылок.

Вероника молча разделась, удалила с лица макияж, почистила зубы, натянула свою футболку и нырнула под одеяло.

Ралф лежал, откинувшись на подушку, но она, мельком взглянув на него, повернулась к нему спиной.

Через несколько секунд она услышала щелчок выключателя, и комната погрузилась во тьму.

Вероника лежала, не шевелясь, даже дыхание старалась сдерживать, заставляя себя расслабиться и уснуть. Она даже начала мысленно считать минуты. Две, три, четыре... Десять, одиннадцать, двенадцать. Двадцать.

Черт побери! Почему так разыгралось ее воображение? И почему оно всецело сосредоточено на мужчине, спящем на расстоянии вытянутой руки от нее?

Смирись, шептал внутренний голос, перестань устраивать ему сцены. Ты ведь хочешь его. Тебе просто необходимо вновь и вновь осязать его ласки.

Ощущать вкус его поцелуев, приводящих в смятение все твое естество.

Соблазнительные видения дразнили ее, и она, будто бы во сне, неторопливо повернулась к нему. Может, если протянуть руку и легонько коснуться...

— Ну что, надоело капризничать? — раздался его голос.

Вероника замерла, когда он протянул к ней руки. Одно движение, и она оказалась на нем.

Найдя ее губы, он прильнул к ним долгим и страстным поцелуем, потом усадил ее на себя и одним резким движением овладел ею. Она застонала и замерла, и какое-то время ему пришлось слегка подбрасывать ее, пока она, подхватив ритм, не начала двигаться сама.

Но опыта у нее все еще было маловато, и он, видя, что она быстро устала, перекатился вместе с нею, оказавшись в обычном и привычном для нее положении.

Каждый раз, когда они были вместе, она думала, что лучше этого уже и быть ничего не может, но нередко степень наслаждения вновь и вновь возрастала. Она пылко льнула к нему, из уст ее вырывались хриплые стоны, и вот по всему телу разлилась мучительно-сладостная радость свершения.

Потом, чуть отдышавшись, она притянула к себе его голову и впервые сама, по собственной инициативе поцеловала в губы. Нежность переполняла ее. Нежность и благодарность. А он сжимал ее в своих объятиях и еще долго целовал и ласкал.

Наконец, утомленные и пресыщенные, они задремали. Но и во сне он продолжал обнимать ее, и тепло его дыхания шевелило завиток волос на ее шее.

Неделя прошла с тех пор, как Матью перевели в отдельную палату. Когда Вероника впервые обнаружила это перемещение, она попыталась выяснить причину его перевода. Ей объяснили, что так распорядился Ралф Спенсер.

— А вы предпочли бы, чтобы ваш отец умирал в общей палате? — холодно спросил ее Ралф, когда она потребовала объяснений. — Разве последние свои дни он не проведет более достойно в отдельной палате?

Вот и еще один пункт, за который она должна быть ему благодарна. У нее уже целый ворох вещей, на приобретении которых он настоял. Когда придет время расставаться, решила она, надо будет с ним расплатиться, хотя бы в той мере, в какой это будет в тот момент для нее возможно.

Посещения больницы раз от разу становились все тягостнее, ибо Матью с каждым днем все более увядал, по крупице теряя последние жизненные силы. А в последний раз, когда она пришла к нему в понедельник, он лежал с кислородной трубкой в носу, уже не узнавал ее и почти все время, которое она провела с ним, находился в беспамятстве. Сердце ее разрывалось от боли.

Вероника не хотела уходить от него. Она отыскала телефон и позвонила Ралфу. Он взял трубку почти сразу же:

— Что случилось?

— Отец... — Объяснять она ничего не стала, да и не могла. — Я задержусь у него.

— Держите меня в курсе.

— Хорошо.

Она отключила связь и какое-то время стояла, невидящим взглядом уставясь на цветной настенный плакат.

Вероника уже несколько месяцев знала, что жить отцу оставалось немного, что он обречен, но оказалась совершенно не готовой к моменту, когда он действительно начнет умирать.