– Билл, ты какого дьявола там делаешь? Сейчас на нас стена рухнет! Никуда я не пойду! Держись за канат!

Мы слышали только то, что говорил ему Рой. Стена трещала, от нее отвалилось несколько кирпичей, упавших на пожарного на лестнице. Тот прикрыл руками голову и втянул ее в плечи, но не двинулся с места.

– Что с ним? Он цел? – кричал капитан.

– Да, но я ему еще устрою, – отвечал Фред.

Стена накренилась еще сильнее. Толпа ахнула.

Рой всматривался в черноту там, внизу.

– Он поднимается. Поднимается! Фред, аккуратней давай!

Они вдвоем тянули за канат, кирпичи разлетались во все стороны. Вся груда камней приходила в движение.

– А НУ НАЗАД! – заорал бригадир. – ВСЕМ ОТОЙТИ НАЗАД!

От стены отступили спасатели, пытавшиеся удержать ее при помощи балок. У них не было выбора – приказ есть приказ, и стена уже кренилась так сильно, что все их невероятное мужество неспособно было этому помешать.

Наконец там, наверху, рядом с Роем и Фредом, показался Билл. Его невозможно было узнать.

– Парни, я с вами. БЕЖИМ! – заорал он изо всех сил.

Никогда еще я не слышала такого оглушительного крика.

И они, спотыкаясь и падая, кинулись вниз по битым камням, кирпичу, стеклу и разбитой мебели. Гора превращалась в неправильный вулкан, поглощая саму себя, становясь гигантской воронкой. С жутким грохотом развалилась стена.

Рой и Фред были впереди, двигаясь так быстро, как только могли. Должно быть, я бросилась им навстречу, так как меня оттащил назад патрульный, схватив за пальто.

Билл отставал на две секунды. Когда все здание рухнуло, подняв гигантское облако пыли и дыма, он выбрался оттуда, надсадно кашляя. Вид у него был, как у покойника – весь изранен, избит, форма в крови. В руке он сжимал какую-то тряпку.

Патрульный больше не удерживал меня, и я шагнула ему навстречу.

– Все хорошо, малышка, – улыбнулся Фред. – С ним все в порядке.

– Ты вообще думаешь, что творишь? – неистовствовала какая-то женщина. – Ты же мог погибнуть!

Оказалось, что голос принадлежал мне.

Билл показал мне то, что держал в руке. Это была не тряпка. Кукла в одеяле.

От этого я совершенно взбесилась.

– Я что, должна сказать Банти, что ты тут жизнью своей рискуешь ради КУКОЛ?

– Где девочка? – Билл тяжело дышал, не обращая на меня внимания. – Это ее кукла.

Он повернулся ко мне.

– Ее зовут Мэйбл.

Ничего смешного в его шутке не было. Спасать детей – чудесно, благородно. Рисковать половиной команды ради того, чтобы достать игрушку – просто безумие.

От страха я была сама не своя и от этого злилась еще больше. Тут я вспомнила, что на мне униформа, и не стоит закатывать скандал.

– Ты спас детей, Билл, какие еще игрушки? Ты мог погибнуть! – прошипела я, вытирая слезы. Пыль была повсюду, летела в глаза.

– Эмми, успокойся. Эта кукла – все, что у нее осталось. – Во взгляде Билла читалось презрение. – Я был должен. Ты не поймешь.

– Да, может быть, и не пойму, – я старалась звучать как можно спокойнее. – Не смей говорить, что это твой долг, долг здесь ни при чем! Напомнить тебе, что было с тобой в субботу? Там, на горящем складе?

Чужие слова – слова Веры – срывались с моих губ. Билл был героем, а я все испортила. Я чуть не умерла от страха, беспомощная, растерянная – и все разом. Мне еще никогда не было так плохо.

Надо было уходить, а не то наговорю еще каких глупостей.

– Эмми, – проговорил Билл, – ты ведь ничего не скажешь Банти?

Мне хотелось ударить его.

– Скажи мне, Билл, ты вообще думаешь о ком-нибудь, кроме себя? Мне так не кажется. Рой и Фред могли погибнуть вместе с тобой.

Билл яростно смотрел на меня.

– Не волнуйся, – я сверлила его глазами, – Банти я ничего не скажу. Просто потому, что не хочу, чтобы моя лучшая подруга знала, что ты чуть не погиб из-за какой-то куклы. Ты невероятный эгоист, Билл. Просто невероятный. Ты о ней совершенно не думаешь.

Круто развернувшись, я пошла в сторону дома, вытирая глаза. Просто в них попала пыль.

Когда я добралась домой, оказалось, что Банти уже ушла на работу. Так было проще сдержать слово и ничего ей не говорить о том, что случилось с Биллом. И не надо было объяснять ей, почему я вся с головы до ног в пыли и грязи. Я стянула с себя всю одежду и приняла роскошную ванну. Вода была чуть теплая, но освежала – это было лучше, чем ничего, и так я не усну.

С Биллом я вела себя глупо. Не стоило мне устраивать сцен. Да, конечно, он играл с огнем и ни о чем другом не думал, но я решила, что обязательно извинюсь перед ним, постараюсь все уладить. Я поступила так еще и оттого, что чувствовала, насколько беспомощной и бесполезной я была. Женщина, разливавшая чай, и та сделала больше меня.

Пока я мыла голову, я поклялась, что больше никогда не буду беспомощно смотреть на то, как люди подвергают себя опасности. Спрошу капитана Дэвиса о том, как обстоят дела с этими курьерскими курсами, и обязательно на них запишусь.

Я снова думала о работе военной корреспондентки, вспоминая, как жадно я читала автобиографии женщин-журналисток на испанском фронте времен гражданской войны. Сейчас же мне казалась невероятной их способность сохранять самообладание и делать то, что от них требовалось, во что бы то ни стало, без всякого принуждения.

Смогла бы я стать такой же? Не знаю. У меня перед глазами до сих пор стояли лица детей там, на пожаре. Но я точно знала – несмотря на то, что думала Банти, быть пойманной с моими письмами, в сущности, ничего не значило. На самом деле, отвечать на них было наименьшим из того, что я могла сделать.

Подобные мысли привели меня в чувство, воодушевили, и когда я явилась в редакцию, то постаралась придать себе как можно более уверенный вид.

– Ну и дела, – ахнула Кэтлин, слушая мой рассказ о том, что случилось на выходных. – Вот так запросто встретиться с мистером Коллинзом, да еще с его братом! Я бы умерла прямо там, на месте.

Чтобы избежать дальнейших разговоров обо всем этом, я вкратце рассказала ей, как мы слышали взрывы на станции, и лишь мельком упомянула о том, как мы с мистером Коллинзом и Чарльзом обменялись любезностями. Тут-то я и совершила роковую ошибку.

Кэтлин как с цепи сорвалась.

– О боже мой, расскажи, какой он, этот Чарльз? – она выпучила глаза, теребя свой вязаный бордовый джемпер в попытке осознать, что у мистера Коллинза вообще есть родственники.

– Он что, такой же брюзга, как сама знаешь кто? – добавила она шепотом.