Мария Николаевна собралась убедить отца следующими доводами. Она вышла замуж, не испытывая к мужу ни малейшего влечения. Герцог Максимилиан был сухим и напыщенным педантом. Она могла бы на пальцах пересчитать светлые моменты их супружества. И лишь с графом Строгановым она поняла, что значит любить и быть любимой. Граф – образованный, учтивый человек, тонкий ценитель красоты. Мери собиралась рассказать отцу, как она, тридцатипятилетняя вдова, трепетала при встрече со Строгановым, как какая-нибудь несмышленая провинциальная барышня, увидевшая наяву героя из французского любовного романа. Однако это было невозможно. Он бы ее в порошок стер, а графа загнал туда, куда Макар телят не гонял.

Однако Мария не собиралась отступать. Ее задушевная подруга Потемкина говорила, что «темперамент Марии Николаевны не позволяет ей обходиться без мужа, не впадая в грех». Иными словами, секс ей был просто необходим, без него она жить не могла. А грешить (то есть иметь связь вне брака) ей гордость не позволяла. Так или иначе, но Мария решила тайно обвенчаться с графом Строгановым вопреки воле отца и матери. Для нее личное счастье было дороже мнения родителей. Григорий Строганов прекрасно сознавал опасность этого рискованного предприятия – император мог сослать его в Сибирь волков морозить. Но он давно любил Марию и был готов ко всему, даже к самому худшему. Пожертвовать собой во имя любви – для мужчины нет более значимого почета! Летом 1854 года в селе Гостиницы Петербургской губернии состоялось обручение графа и царской дочери. Свидетелями при этом были князь Василий Долгоруков и граф Михаил Виельгорский. Первый сильно рисковал – он был военным министром, и если бы император узнал, что он участвовал в тайной церемонии, его служебная карьера рухнула бы. Но за Марию Николаевну просил ее брат Александр, наследник престола. И Долгоруков не устоял. Граф Михаил Виельгорский оказался в Гостилицах случайно. Сначала Мария Николаевна обратилась со своей деликатной просьбой к его брату Матвею, который был у нее управляющим двором. Но Матвей испугался и порекомендовал обратиться к Михаилу. Тот был любителем муз – сочинителем музыки и скрипачом-любителем. Композитор Шуман отзывался о нем как о «гениальнейшем из дилетантов». Михаил Виельгорский считался в петербургском обществе человеком рассеянным и немножко с придурью, так что в случае чего Николай I не стал бы строго наказывать убогого. Тайная брачная церемония проходила в ноябре того же года в Мариинском дворце – самом сердце Петербурга. Со священником тоже получилась закавыка. Духовник Марии Николаевны отказался венчать их, сославшись на то, что ему, мол, нужно получить разрешение от вышестоящего церковного начальства. В общем, струсил. Но Мери нашла выход и на сей раз – опять пригласили сельского батюшку из Гостилиц. Тот быстро обвенчал их – и немедленно сложил с себя сан, получив от молодоженов более чем щедрое вознаграждение, которого ему хватило на всю жизнь. Умный был поп, что и говорить.

Бракосочетание Марии Николаевны с графом Строгановым держалось в строгой тайне. И хотя о нем многие знали, никто и словом не обмолвился императору. Все понимали – царский гнев мог обрушиться не только на участников церемонии, но и на тех, кто знал, но молчал. Трудно сказать, сколько бы эта игра в молчанку продолжалась; рано или поздно кто-нибудь проболтался бы. Главные участники тайной церемонии с ужасом ждали развязки. Одна только Мария Николаевна была свежа, бодра и весела: она все-таки добилась своего! Мужа она уверяла, что со временем все расскажет отцу, и не сомневалась, что он «сумеет принять свершившееся». Так она тянула с признанием, пока Николай I не умер в феврале 1855 года.

Новым императором стал Александр II, человек, полностью посвященный в тайну брака Марии и даже способствовавший ему. Она обсудила ситуацию с братьями Александром и Константином, и оба пришли к выводу, что рано или поздно, все равно надо о ее браке сообщить публично. Но прежде решили выждать несколько месяцев траура по усопшему отцу. Александр II ничего предосудительного в поступке сестры не видел – она имела право на любовь. Но это противоречило закону, который гласил, что дети царя должны жениться только на представительницах (выходить замуж за представителей) правящих или правивших династий Европы. Выходцы из купцов в этот круг никак не входили. Однако Александр II считал, что если на семейном совете все придут к единому мнению, то этот случай можно будет рассматривать как исключение из правил. Самым трудным было сообщить об этом матери, Александре Федоровне. Несколько раз Александр II с сестрой обдумывали, как это сделать потактичнее, чтобы не травмировать ее. Однако в апреле 1855 года кто-то из придворных все же проболтался. Царь был вне себя от гнева, и попытался выяснить, кто наушничал Александре Федоровне, но безрезультатно. Новость потрясла вдовствующую императрицу. Она только стала понемногу приходить в себя после смерти мужа – и вот на тебе, новый удар! Она сначала не поверила, а когда убедилась, что это так, то залилась слезами. Насколько в жизни она была тихой и покладистой, настолько резки и обидны были ее слова к детям: «Я думала, что со смертью императора я испытала горе в самой его горькой форме; теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое – быть обманутой своими детьми». Потрясение матери подействовало на детей как ушат холодной воды. Только теперь они осознали, что натворили – мать не вынесла нового удара судьбы. Действительно, это был первый случай неравнородного брака после 1797 года, когда Павел I издал законоположение об императорском доме. За это полагалось суровое наказание – вплоть до изгнания за границу и лишения всего имущества и титулов. Но Александр II был на стороне сестры, ничего против нее предпринимать не стал, а решил выждать еще некоторое время. Однако Мария Николаевна обладала твердым характером (вся в отца) и в начале 1856 опять вынесла этот вопрос на семейный совет. Александра Федоровна в этот момент находилась на лечении за границей, и следовало ожидать, что семья с пониманием отнесется к ее намерению обнародовать свой тайный брак. Собрались все представители Дома Романовых; братья были за, но неожиданно выступила против тетка Марии – нидерландская королева Анна Павловна. Она без обиняков заявила Александру II: «Ваше Величество в то время были первым подданным Вашего отца и не должны были изъявлять согласия на свадьбу, которую Он не дозволял, и которая совершилась в тайне от него. Теперь вы царствуете: что бы Вы сказали, государь, если бы Вас ослушались таким образом? Я полагаю, что брака моей племянницы, а вашей сестры признавать официально невозможно». На семейном совете воцарилось молчание. Крыть было нечем. Так эта тема была закрыта навсегда, и больше к ней не обращались.

В итоге Мария Николаевна и граф Григорий Строганов все последующие годы прожили вместе, оставаясь тайно обвенчанными. У них была дочь Елена Григорьевна, которая никакими привилегиями не обладала, хотя и приходилась племянницей Александру II. Еще был сын Григорий Григорьевич, умерший в младенчестве. Умерла Мария Николаевна в 1876 году в возрасте 57 лет. Все же права была ее сестра Ольга, говорившая, что Мария добивается своего любой ценой. Цена же была страшная: поступив против воли отца, она ускорила смерть матери. В начале XIX века и в простых семьях это было немыслимо, а уж в царской – тем более. Не сожалела ли она потом о своем поступке? Как знать…