Мать нас бросила. В один прекрасный день она вышла из дома, села в машину иyexaлa. Больше она не звонила, неnucaлa. Она просто испарилась.

Не помню, сколько времени я ждала ее возвращения, знаю только, что где-то среди этого ожидания, среди моря слез она сначала из мамы превратилась в мать и, наконец, в Нору. Моей мамы не стало. Я смирилась с фактом, что в жизни ей нужно что-то другое, но только не я.

Я бы могла описать наше ожидание, но не буду — даже ради денег. Тяжелее всего пришлось отцу. На протяжении последних двух лет учебы в школе я наблюдала, как он медленно опускается. Он пил и подолгу плакал, сидя в темноте в спальне.

И вот, когда «Кэш» обратился ко мне с предложением написать о матери, я сказала «да». Да, черт возьми!

Я рассудила, что американцам пора узнать, кому они внимают, кто дает им советы на нравственные темы.

Как и все вы, я слышала в эфире ее слова: «Храните преданность семье и старайтесь, чтобы все получилось. Будьте честными. Будьте верны клятвам, которые вы дали перед Богом».

И это произносит женщина, которая ушла от мужа, бросила детей и…

— Руби!

Руби поспешно спрятала ручку с блокнотом и подошла к двери.

— Что? — крикнула она, высунув голову.

— Неужели ты можешь нормально дышать в этой пыли?

Руби закатила глаза. Мать, по обыкновению, «ненавязчива», как восклицательный знак.

— Чтобы орать на меня, тебе воздуха хватает, — пробурчала она, спускаясь по лестнице.

Проходя мимо комнаты матери, Руби услышала чихание и не смогла удержаться от злорадной ухмылки.

Она зашла в кухню, присела перед мойкой и открыла шкафчик. Здесь хранилось все. что нужно для уборки, причем в таких количествах, что хватило бы на любой дом. Бутылочки стояли ровными рядами. Руби чуть не расхохоталась, обнаружив, что они еще и выстроены по алфавиту.

— Бедняжка Каро, — прошептала она, удивляясь, как важно для сестры, чтобы все было в образцовом порядке. — Ты явно родилась не в той семье.

Несмотря на усталость, Руби принялась за уборку.

Нора старалась не смотреть, как дочь убирает дом: это зрелище слишком действовало ей на нервы. Руби вытирала пыль, не сдвигая с места ни одной вещи, и при этом думала, что можно обойтись сухой тряпкой. Она, правда, достала огромную бутылку жидкого чистящего средства, но как поставила ее на разделочный стол, так больше к ней и не притронулась. Нора долго терпела, но, когда дочь начала мыть пол простой водой, без жидкого мыла, не выдержала.

— А ты не хочешь сначала подмести? — спросила она, подъехав на кресле к двери.

Руби медленно повернулась к ней, ее лицо было красным — Нора не понимала почему, ведь она не делала ни малейших усилий.

— Что ты сказала?

Нора уже пожалела, что открыла рот, но отступать было поздно.

— Перед тем как мыть пол, его нужно подмести, и не помешает добавить в воду жидкого мыла.

Руби выпустила из рук швабру, деревянная ручка со стуком упала на пол.

— Тебе не нравится мой метод уборки?

— Я бы не назвала это методом. Просто здравый смысл подсказывает…

— Значит, у меня к тому же и здравого смысла нет.

Нора вздохнула:

— Оставь, Руби. Я тебя учила…

Не успела Нора закончить фразу, как Руби оказалась прямо перед ней.

— Не советую вспоминать, чему ты меня учила. Потому что если я поведу себя так, как меня учили, то выйду через эту дверь, сяду в машину и уеду. И даже не попрощаюсь!

Раздражение Норы уступило место раскаянию. Она обмякла, как тряпичная кукла.

— Извини.

Руби отступила на шаг.

— Если верить Каро, это твое любимое слово. Может, прежде чем извиняться, стоит подумать, что это вообще такое?

Она ушла обратно в кухню, схватила бутылку с мылом и через дозатор выдавила немного в белое пластиковое ведро. После этого снова принялась возить по полу тряпкой, на этот раз со злостью.

Нора наблюдала за ней. Некоторое время единственным звуком в комнате было шлепанье и шуршание тряпки. Нора заметила, что на полу остаются катышки грязи, но промолчала. Наконец она набралась храбрости и попыталась зайти с другой стороны.

— Может, я могу помочь?

— Я сняла белье с кровати на втором этаже, — бросила Руби, не глядя на мать. — Простыни сложены на стиральной машине. Можешь снять белье со своей кровати и загрузить в машину.

Нора кивнула. На то, чтобы снять простыни, маневрируя возле кровати в инвалидном кресле, отвезти их в прачечную размером с телефонную будку и загрузить в машину, ей потребовался почти час. Закончив, она дышала, как умирающая корова.

Вернувшись в кухню, Нора увидела, что та сияет чистотой. Руби даже заменила уродливые пластмассовые цветы на столе ароматным букетом свежих роз.

Впервые с тех пор, как вошла в этот дом, Нора вздохнула полной грудью.

— О, как красиво! Будто…

— Спасибо.

Нора поняла, что дочь не хочет никаких напоминаний о прошлом, и это ее не удивило. Руби всегда так поступала. Даже в детстве она умела мысленно отделять от себя то, что ей не нравится, и забывать, словно складывала то, что не хотела видеть, в отдельный ящик и убирала его с глаз долой. Именно эта способность позволила ей полностью вычеркнуть Нору из своей жизни. Для Руби «с глаз долой» всегда означало «из сердца вон». Но на этот раз Нора решила не сдаваться».

— Я подумала, что могла бы помочь тебе приготовить обед.

Руби повернулась к матери с выражением искреннего ужаса на лице.

— В доме нет продуктов. Нам… то есть мне придется сходить в магазин.

— Ты же знаешь Кэролайн, у нее все предусмотрено. В шкафах наверняка на всякий пожарный случай хранится запас еды для нескольких обедов. Вероятно, даже с соответствующими ярлыками. Нам остается только поискать.

— В таком случае ты справишься без меня. Я сбегаю наверх…

— Не спеши. Я не до всего смогу дотянуться, нам придется заняться этим вместе.

Руби сморщилась, словно проглотила лимон.

— Я не умею готовить.

— Нора не удивилась.

— Ты никогда особенно не интересовалась стряпней.

— Я заинтересовалась, когда мне было семнадцать, но ты, естественно, об этом не знаешь.

В яблочко! Однако Нора не растерялась:

— Я могу научить тебя сейчас.