характер подобного контроля, в этих идеях все равно есть вполне очевидные нестыковки. Совершенно неясно, как воспроизвести в сети опыт семинаров, внеклассной деятельности или стажировки. Надежды на сокращение расходов в традиционных колледжах с проживанием подпитываются не столько стремлением усовершенствовать обучение, сколько идеологией жесткой экономии. Такой же проблемой во взглядах на «видеообразование» сторонников автоматизации является то, что их подход к процессу производства и распространения знаний крайне примитивен. Не существует одной конечной версии курса по философии, истории или психологии; эти предметы изменяются, причем иногда довольно быстро, в ответ на исследования, академические дискуссии и перемены в духе времени. Мне, предположим, не нравится развитие экспериментальной философии или моделирование рационального выбора, однако я уважаю плюрализм, позволивший независимым факультетам философии и политологии погрузиться в эти дисциплины. Альтернатива стала бы пародией на «пайдейю»: можно представить, как то или иное центральное ведомство будет распределять время лекции между метафизиками, утилитаристами и деонтологами, основываясь, скорее всего, на анализе больших данных, отражающих начальные зарплаты выпускников, прошедших соответствующие курсы.

Не следует также сбрасывать со счетов роль человеческого озарения в курсах по науке, технологии, инженерии или медицине. Даже такой предельно алгоритмический курс, как введение в информатику, благодаря изобретательным преподавателям может совершенно перемениться. Например, в колледже Харви-Мадд преподаватели внесли существенные изменения в свой подход, чтобы разобраться с хроническим гендерным перекосом, существующим в их сфере деятельности. Это прогресс, который возникает из личного взаимодействия между исследователями, а также между преподавателями и учащимися.

Человеческое образование

Датафикация преподавания и обучения стала фактором многих опасных трендов. Но было бы глупо вообще отвергать применение ИИ в образовании. Почти по каждому предмету в сети можно найти прекрасные учебные материалы. Большие данные способны дать толчок педагогике, поскольку аналитики изучают наиболее эффективные способы передачи материала. Студенты, которые не могли и мечтать об определенных курсах в колледже, сегодня могут смотреть и слушать лекции и выполнять упражнения, которые автоматически исправляют ошибки. Настоящий вопрос в том, как реализовать обещания ИИ в образовании.

Ответ заключается в необходимости пересмотреть природу преподавания. Как и другие профессии, преподавание не сводится к передаче информации. Обязанности профессиональных преподавателей не завершаются оценкой возможной успешности работы определенной программы или инициативы, как если бы «работа» определялась в ясных количественных категориях. Учащимся нужен наставник, который подскажет, как им вести себя, причем в качестве именно людей, а не получателей или отправителей сообщений. Думать иначе – значит подталкивать общество к скользкой дорожке Скиннера, то есть к образованию, понимаемому в качестве стимулов власть имущих и заранее предписанных реакций всех остальных.

Конечно, будут и исключения. Некоторым студентам из сел, студентам с инвалидностью или жертвам школьного насилия понадобится домашнее образование[261]. Им или их семьям может быть слишком тяжело посещать школу или даже просто добираться до нее. И даже сетевое обучение у преподавателя может оказаться слишком дорогостоящим. Но мы все равно должны поставить вопрос: какие бы права государство ни предоставляло родителям в обучении их детей (или аналогичные права выпускникам школы), действительно ли они в состоянии осмысленно заниматься таким обучением на нашем «Диком Западе», где полно автоматических поставщиков контента? Возможно, что родители по отношению к технообразованию находятся в том же положении, что и пациенты по отношению к заявлениям фармацевтических компаний. Но пациенты передвигаются по этой территории не в одиночку – они опираются на помощь профессиональных медиков. И точно так же мы должны ожидать того, что специалисты из школ и университетов сыграют решающую роль в образовании.

В пророческой книге «Программируй, или запрограммируют тебя» Дуглас Рашкоф жалуется на зазор между надеждами, возложенными сферой образования на интернет, и неприглядной реальностью сегодняшнего дня. С точки зрения Рашкофа, все большее господство цифровых интерфейсов создает проблематичный выбор для студентов. «В постепенно формирующемся сильно запрограммированном мире, который ждет нас в будущем, вы будете либо создавать программы, либо сами станете программой. На самом деле все просто: программируй, или тебя запрограммируют. Выберете первое – и сможете получить доступ к пульту управления цивилизации. Выберете второе – и это, возможно, будет ваше последнее настоящее решение»[262]. Особенно его пугает подчинение исследований мировоззрению фастфуда. Рефлекторное движение, требующее «просто погуглить» информацию, расширяет культурную пропасть между теми, кто стремится понять, как на самом деле устанавливается знание и как оно организовано, и теми, кто хочет получить быстрый ответ на свой вопрос.

Рашкоф замечает, в частности, что «преподаватели, желавшие получить доступ к всемирной сокровищнице информации, которую можно использовать на уроках, сегодня имеют дело с учениками, уверенными, что обнаружение ответа в Википедии – удовлетворительный итог исследования»[263]. Это не значит, что у Википедии не может быть места в образовании; в статьях этой энциклопедии часто цитируются полезные первоисточники. Также она может послужить ценным уроком по бюрократической политике производства знания, если обратить внимание на то, как добровольцы вносят вклад в этот массовый проект и как решаются конфликты по принципиальным вопросам. Узнать какие-то вещи в Википедии – хороший способ наработать медиаграмотность, но читать ее безо всякой критической позиции было бы неправильно. И эта мера предосторожности должна с еще большим основанием применяться к чисто алгоритмическим подборкам информации, таким как поисковые результаты или новостные ленты: они всегда отражают определенную повестку, какими бы объективными на первый взгляд ни казались.

Критика Рашкофа определяет повестку регулирования ИИ и роботов в образовании: вопрос в том, как избежать проблем, наличие которых уже подтверждено в цифровых технологиях. Распространились опасения, что учащиеся не понимают в полной мере используемую ими технологию как в чисто материальном, техническом смысле, так и критическом (то есть не оценивают цели и финансовые мотивы поставщиков технологий). Несмотря на популярные разговоры о «цифровом поколении», достаточно данных, свидетельствующих о цифровой неграмотности[264]. Поиск нового баланса между упражнениями в классе (а также лекциями, тестами, курсовыми проектами, сочинениями и экзаменами) под руководством человека и программного обеспечения требует экспериментирования и пилотных программ.

Например, Lego еще в 1990-х гг. представила на рынке конструкторы Mindstorms, дав детям возможность почувствовать податливость технической среды. Они способны помочь учащимся понимать роботов не столько в качестве искусственных родителей, учителей, нянек или коллег, сколько в качестве еще одной полезной части обширного технического ландшафта. Продуктивное применение таких новых моделей обучения зависит от автоматизации труда людей и распределенных систем, в которой были бы сбалансированы взгляды различных экспертов (включая тех, кто работает преподавателями) и специалистов по технологиям.

Для сокращения экономического давления, требующего преждевременной цифровизации, государство должно помогать колледжам справедливо оплачивать труд ассистентов преподавателей и специалистов по образовательным