– Это просто внутренние аббревиатуры, они говорят об отсутствии сложных имплантатов, о типе обмена веществ и реакции на инфрабиотики, а 67 – это так называемый индекс здоровья по стобалльной педиатрической шкале. Помимо этого, было бы нелишним присвоить ей индекс UP.

– Индекс?

– Этот индекс означает, что девочка ультрапсихосенситивна. Интенсивность излучений ее мозга во много раз превышает средний показатель не только для детей, но и для взрослых.

– Это значит, умная девчонка будет, когда вырастет, да? – предположил я.

– И умная тоже, – увлеченно откликнулась Аля Лаура. – Понимаете, очень редко случается встретить такое пси-поле у гуманоида. Единственное, что меня останавливает, это моя совесть. Если ей действительно присвоить этот индекс, ее тут же поставят на особый учет. Поскольку таких детей, как, впрочем, и взрослых, очень мало. Боюсь, нашу малышку просто затаскают по всяким лабораториям – будут исследовать, что к чему. Вы же знаете эти басни про эсперов?

– Слыхал краем уха. Но, честно говоря, я в них не очень-то верю.

– Я тоже, в том-то все и дело. Но поиском эсперов, особенно после начала конфликта с кровернами, заняты очень высокие инстанции. – При упоминании «инстанций» выражение лица Али Лауры стало по-детски беспомощным. – В общем, девочку жалко. А наука и без нее переживет. Так что лучше бы ей зваться просто IL-RR-67 – без всяких добавочек.

– Все равно ерунда какая-то. Человека должны звать по-человечески. А потом, если выяснится ее настоящее имя, мы это просто вычеркнем. Так же?

– И что же вы предлагаете?

– Северина. Северина ван Гримм… – выпалил я.

Я принял это решение еще по пути в госпиталь – мне как раз вспомнился наш «откровенный» разговор с молодчиной Загом на борту катера. Должна же быть в моей реальной жизни хоть одна Северина?!

– Неплохой выбор. Я бы даже сказала – с большим вкусом!

Я с замиранием сердца отметил, что впервые за все время нашего знакомства она посмотрела на меня с одобрением. Это прибавило мне смелости.

– Может, выпьем чего-нибудь? Я имею в виду, бульона? Или, может, горячего вишневого сока?

– Знаете, это неплохая идея, – ответила Аля Лаура.

У меня от неожиданности отвисла челюсть. Я не мог понять, чем заслужил такой подарок судьбы.

– У меня есть десять свободных минут, дорогой…

– …Серж.

Мы сидели в пропахшем медикаментами кафетерии госпиталя.

Рядом со мной дымилась чашка бульона. Рядом с ней – чашка чаю. Меня удивил ее выбор. Ну кто сейчас пьет чай? Едва ли можно найти напиток, столь же неактуальный… Впрочем, с книгой на ее столике это гармонировало. И даже очень.

Невдалеке от нас вещал видеокуб. Он был повернут к нам аналитическим каналом новостей.

В иное время я не упустил бы случая попялиться. Но в обществе Али Лауры мне даже в голову это не пришло! В отличие от доморощенной «аналитики», посмотреть на такую красавицу можно было отнюдь не каждый день.

А вот Аля Лаура тут же влипла – она даже не смотрела на вазочку с солеными крекерами, из которой ее проворные пальцы таскали и таскали. Приходилось признать, что о моем обществе она не очень высокого мнения.

Не успел я отхлебнуть из своей чашки, как Аля Лаура всплеснула руками:

– Не могу поверить! Там же вас показывают! И IL‑RR-67! То есть Северину!

Я нехотя оторвался от созерцания веснушек на ее точеном носике и повернул голову в сторону видеокуба.

– …Вчера днем мы встретили нашего героя в космопорту Декстра Порта. Он показался нам немного рассеянным… – отчитывалась журналистка с переливающимися волосами, та самая, вчерашняя.

А потом снова показали меня.

Никогда не думал, что лицо мое настолько же далеко от симпатичного, насколько и от интеллектуального. Что нос у меня такой неровный, а лицо такое отечное. Что небритость смотрится на экране так омерзительно…

О ужас! Моя нижняя губа была выпячена вперед, а мою прическу в учебке наверняка назвали бы «ураганом в веганской сельве». Я что, причесаться забыл?

Мой комбинезон показался мятым и грязным. Но он ведь был чистым? Неужели эти гады в новостях чего-то там нацифрили-нахимичили?

В довершение всего оказалось, что моя девчонка самозабвенно дергает меня за ухо! Да уж, вид у меня и впрямь был «рассеянный» до комического. Форменный клоун! Но самое ужасное началось потом.

– Это правда, что ваш батальон погиб в полном составе?

– А-а… Да… нет… Это фигня какая-то… То, что вы говорите… Конечно, нет! То есть погибли почти все… Но чтобы уж в полном составе… Не-е… Ерунда… Я не знаю… Наверняка кто-нибудь выжил…

Я не узнавал своего голоса. Он был хриплым, низким, каким-то вязким, с пролетарской протяжкой. Это был голос настоящего тупого вояки. Настолько тупого, что даже не смешно. Настолько тупого, что даже слово «бравый» к нему не подходит…

– Как вам удалось найти ребенка на огромной территории Копей Даунинга? – спросила журналистка, и камера взяла крупным планом улыбающуюся мордашку Северины.

– Знаете, как оно бывает… Просто открыл холодильник… а там в морозилке она лежала…

– Ну вот, дорогие мои зрители. Улыбнемся же вместе с героем недели, рядовым второго класса Сержем ван Гриммом! А теперь – новости из системы Пелопоннес-K.

Замельтешил новый сюжет. Я молча лакал свой бульон и злился – проклятым журналистам удалось сделать из меня полного олигофрена. Наверное, таким и должен быть, по их мнению, «герой недели»…

Конечно, на телезвезду я не тянул, как ни крути. Но я точно помнил: прежде чем сказать про холодильник, я более или менее сносно объяснил, где этот холодильник стоял.

Но этим гадам не нужно было моих объяснений. Не нужно было никакой «информации».

Им требовалось сделать топ-десять, защитника Содружества, готового пожертвовать всем, чем надо, ради того, что надо… Только как объяснить все это Але Лауре?

– Это что, правда про холодильник? – как-то неприязненно спросила Аля Лаура после долгой паузы.

– Ну… до какой-то степени правда… – Я покраснел до корней волос.

– Что ж, очень занятно…

И тут удача совсем меня покинула. Моя красавица увидела кого-то у дальнего входа в кафетерий и приветственно замахала ему рукой.

Я присмотрелся.

В ответ Але Лауре сигналил мужчина в форме сквад-мастера бронетанковых войск, высоченный обладатель квадратной челюсти и новомодных тонких усиков.

Мое сердце наполнилось черным ядом ревности.

– Знаете, уважаемый…

– …Серж…

– Ах да, Серж! Мне, пожалуй, пора. – С этими словами Аля Лаура вскочила с места.