– Ты испечешь мне пирожное с розовой глазурью? – спросила я у Констанс. – С маленькими золотыми листочками по краю? Мы с Ионой собираемся устроить званый обед.

– Может быть, завтра, – сказала Констанс.

– После ужина нам предстоит долгий разговор, – продолжал Чарльз.

– Solanum dulcamara, – сказала я ему.

– Что? – спросил он.

– Ядовитый паслен, – ответила Констанс. – Чарльз, пожалуйста, пусть твой разговор подождет.

– С меня довольно.

– Констанс?

– Да, дядя Джулиан?

– Моя тарелка пуста. – Дядя Джулиан нашел на салфетке крошку мясного хлеба и отправил ее в рот. – Что мне съесть теперь?

– Может быть, тебе добавки, дядя Джулиан? Как приятно видеть, что у тебя замечательный аппетит.

– Сегодня мне значительно лучше. Давно я не чувствовал себя таким бодрым.

Я радовалась, что дядя Джулиан здоров, и знала, что он счастлив, потому что нагрубил Чарльзу. Пока Констанс нарезала кусочки мясного хлеба, дядя Джулиан посмотрел на Чарльза, и в его старых глазах заплясали злые огоньки. И я поняла, что сейчас он скажет ему что-нибудь неприятное.

– Молодой человек… – начал было он, но Чарльз внезапно обернулся в сторону коридора.

– Я чувствую запах дыма, – сказал он.

Констанс замерла, подняв голову, и посмотрела на дверь, ведущую на кухню.

– Неужели плита, – обронила она и убежала на кухню.

– Молодой человек…

– Определенно тянет дымом. – Чарльз встал и выглянул в коридор. – Как раз отсюда. – Интересно, с кем он разговаривает. Констанс на кухне, а дядя Джулиан обдумывает то, что хочет сказать. Я же его вообще не слушаю. – Здесь дым, – сказал Чарльз.

– Это не плита. – Констанс стояла в дверях кухни и смотрела на Чарльза.

Чарльз повернулся и подошел ко мне.

– Если ты сделала еще какую-нибудь… – начал он.

Я засмеялась – ясно, Чарльз боится идти наверх, чтобы отыскать источник дыма. А потом Констанс воскликнула:

– Чарльз, твоя трубка!

Тогда он развернулся и бросился наверх.

– Я сто раз его просила, – сказала Констанс.

– Начнется пожар? – спросила я ее, и вдруг наверху завопил Чарльз. Его крик в точности напоминал крик сойки в лесу. – Это Чарльз, – любезно пояснила я для Констанс, и она торопливо выскочила в коридор, глядя наверх.

– Что там? – спрашивала она. – В чем дело, Чарльз?

– Пожар, – кричал Чарльз, кубарем скатываясь вниз по ступенькам. – Беги! Беги! Весь ваш чертов дом в огне, – завопил он прямо в лицо Констанс. – А у тебя даже нет телефона.

– Мои записи, – сказал дядя Джулиан. – Я соберу свои записи и уберу в безопасное место. – Он оттолкнулся от края стола, приводя в движение инвалидное кресло. – Констанс?

– Беги, – сказал Чарльз, уже ломая замок в парадной двери, – беги, дурак.

– Молодой человек, в последние годы я как-то разучился бегать. Не вижу причин для истерики, у меня полно времени, чтобы собрать бумаги.

Наконец парадная дверь была открыта, и Чарльз обернулся на пороге, чтобы крикнуть Констанс.

– Не пытайся унести сейф, – выпалил он, – складывай деньги в сумку. Я вернусь и приведу помощь. Без паники. – И он побежал, а мы слышали его вопли – «пожар, пожар»! Чарльз бежал в деревню.

– Боже правый, – сказала Констанс едва ли не весело. Потом она взялась за спинку кресла дяди Джулиана, чтобы вывезти его в комнату за бумагами, а я пошла в коридор и поглядела наверх. Чарльз оставил открытой дверь в отцовскую комнату, и я видела, как внутри разгорается пламя. Огонь пойдет вверх, подумала я, и сожжет все их вещи на чердаке. Парадную дверь Чарльз также оставил нараспашку, и струя дыма сползла вниз по лестнице, вон из дома. Я не видела причины суетиться или с криком бегать вокруг дома, потому что пламя, кажется, никуда не торопилось. Я подумала, не закрыть ли дверь в комнату отца. Огонь окажется взаперти, исключительно в собственности Чарльза. Но, не успев подняться по лестнице, я увидела, как язык пламени дотянулся до ковра в коридоре. В отцовской комнате что-то тяжелое с грохотом падало на пол. Огонь пожирал все следы Чарльза, даже трубка его, должно быть, безвозвратно утеряна в пламени.

– Дядя Джулиан собирает свои бумаги, – рядом со мной появилась Констанс с шалью дяди Джулиана в руках.

– Нам нужно выйти на улицу, – сказала я. Я знала, что Констанс напугана, поэтому я добавила: – Мы можем спрятаться на крыльце, в тени винограда.

– А мы только на днях отмыли весь дом. – Констанс начало трясти, словно от гнева. – Он не имел права гореть. – Я за руку вывела ее наружу. Как раз в тот миг, когда мы бросили последний взгляд внутрь дома, нашу подъездную дорожку осветили огни, нас оглушил омерзительный вой сирен и слепящий свет пригвоздил к двери. Констанс прижалась ко мне, пряча лицо, но Джим Донелл первым выскочил из пожарной машины и взбежал по ступеням крыльца.

– Прочь с дороги! – Он пробежал мимо нас и исчез в доме. Я толкнула Констанс под сень виноградных зарослей, густо оплетавших крыльцо, где она забилась в самый угол. Крепко держась за руки, мы вместе смотрели, как здоровенные мужские ножищи вламываются в наш дом, таща за собой шланги, грязь, сумятицу и опасность. На подъездной дорожке вспыхнули новые огни, стремительно приближаясь к крыльцу, и стена дома показалась тусклой, белесой, бессовестно выставленной напоказ. Стоял невыносимый шум, но даже в нем я отчетливо различала голос Чарльза, который и не думал замолкать.

– Вытащите сейф из кабинета! – кажется, в тысячный раз крикнул он.

Дым уже валил из парадного входа, клубился между ломившимися в дом мужскими фигурами.

– Констанс, – прошептала я, – Констанс, не смотри на них.

– Они меня видят? – пролепетала она в ответ. – Кто-нибудь смотрит?

– Они все смотрят на пожар. Сиди тихо.

Я осторожно выглянула из-за ветвей. Почти у самого дома, впритык, стояла длинная вереница автомобилей и деревенская пожарная машина. Все население деревни было здесь, они глядели, запрокинув головы. Я смотрела на эти смеющиеся и испуганные лица, и кто-то совсем рядом с нами крикнул:

– А где женщины и старик? Кто-нибудь видел их?

– Я их предупредил, – отозвался Чарльз откуда-то издалека. – С ними все в порядке.

Я подумала, что дядя Джулиан достаточно хорошо двигался на коляске, чтобы выехать через заднюю дверь, но огонь, казалось, не дотянулся ни до кухни, ни до комнаты дяди Джулиана; все мужские крики и суета со шлангами ограничивались крыльцом да ближайшими спальнями наверху. Но, даже если бы я могла оставить Констанс одну, в дом через парадный вход не попасть – для этого пришлось бы спуститься с крыльца, на виду у всех, в ярком свете их машин.