Через пару страниц тов. Поцелуев продолжил свою мысль: «Сила ленинизма заключалась в политической эффективности, ибо идеи Ленина были близки и понятны большинству ущербного населения». Да, близки и понятны. Да, эффективны, и не только политически, а и экономически. Но при этом каков хлюст! Мы только что на конкретных примерах показали его собственную ущербность, а он, оказывается, уже давно объявил ущербным весь народ, пошедший за Лениным, и нас в том числе.

Не мог Поцелуев обойти и знаменитого вопроса о кухарке и ее детях: «Пора бы коммунистам смириться с тем, что кухарка не может управлять государством». Святая правда! Позвольте в другую щечку чмокну, если хорошо побрита. И Ленин то же самое говорил: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством» и т. д. Другое дело, что Ленин требовал «немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники». Впрочем, не только из богатых семей. Ведь Путин и Медведев, Грызлов и Миронов Чубайс и Кириенко из обыкновенных советских семей. У одного дед был поваром хоть и в Кремле, у другого мать — прачка, у третьего — уборщица, у четвертого отец — дрессировщик лягушек в цирке и т. д. Но фортуна контрреволюции им улыбнулась, подмигнула, подмахнула, они сами стали богатыми и служат богатым. Если интересно все, что сказал Ленин об этом, — ПСС, т. 26, с. 88.

Впрочем, он никогда не отрицал, что даже безо всякой подготовки кухарки могут быть историками и писать книги, они это очень любят.

2010 г.

В столице нашей родины в городе-герое Москве на Большой Пироговской улице стоит величественное здание Государственного архива Российской Федерации. Там в большом кабинете с паровым отоплением вот уже четверть века сидит около батареи Сергей Владимирович Мироненко, равноапостольный директор архива, доктор исторических наук, мультиорденоносец.

В «Литературной газете» я видел его красочный портрет. Незабываемое зрелище! Какая выразительная, прямо-таки вопиющая физиономия! На ней все написано: и что уже содеял, и что еще содеет… Любуясь таким ликом, я невольно подумал о кирпиче. Но кого Мироненко напоминает? Я пришел к выводу: скорее всего, постоянного посетителя чужих огородов. Он там на портрете и правую ручку протянул как бы за чужим кочном капусты или хотя бы кочерыжкой…

Признаться, не хотелось мне писать об этом персонаже, право, надоело, но невольно подумалось: ведь это не какой-то никому неведомый псих вроде Подрабинека (помните?) и даже не академик-погорелец Пивоваров, которого, кажется, судить собираются, а, можно сказать, Главный Страж нашей истории! Да еще он и доктор наук. Мало того — путинский орденоносец. И это не все, каким-то образом к нему на лацкан пиджака прилетел орден «За заслуги» аж из Парижа. Это почище, чем знаменитый хлестаковский суп оттуда же. Как тут умолчать! Тем более что хотя генеральский сынок Мироненко и в армии-то не служил, но ужасно любит рассуждать о войне во всех аспектах, обожает стирать «белые пятна» ее истории, просвещать нас об ошибках Сталина, о преступлениях Жукова, о «мифических панфиловцах» и т. д. Боевой клич «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!», которым тогда жили весь народ, вся армия, Мироненко стремится отвергнуть с таким пылом, словно это был совсем другой клич: «Братцы, штык в землю! Спасайся, кто как может! В Москву! Там есть где спрятаться!».

И вот пролез Мироненко в огород юбилея нашей великой Победы и что там натворил! Но — обождите…

Конечно, Мироненко очень любит, обожает архивные документы и пыль на них. Порой он спускается из кабинета в хранилище и при свечах, перебирая бумажки, читает монолог пушкинского Скупого Рыцаря:

Мне все послушно, я же — ничему!

Я выше всех желаний; я спокоен;

Я знаю мощь мою: с меня довольно

Сего сознанья…

Я царствую!..

Послушна мне, сильна моя держава;

В ней счастие, в ней честь моя и слава…

А между тем есть документы и есть факты, и настоящие историки всегда верят фактам и не всегда — документам. Ведь порой они расходятся. Например, многочисленные документы утверждают, что в 1921–1922 годы начальником Политуправления Красной армии был Сергей Иванович Гусев, а на самом деле им был Яков Давидович Драбкин. Случается и так, что по неразумию или по злому умыслу документы выдают за непреложные факты.

Вспомните, например, телеграммы Ленина в годы Гражданской войны, кургузыми цитатами из которых пятьдесят лет потрясают антисоветчики. Вот одна:

«6 января 1919 т.

СИМБИРСКОМУ ГУБПРДКОМИССАРУ

Комитет 42 организаций голодающих рабочих Петрограда и Москвы жалуется на Вашу нераспорядительность. Требую максимальной энергии с Вашей стороны, неформального отношения к делу и всесторонней помощи голодающим. За неуспешность вынужден буду арестовать весь состав Ваших учреждений и предать суду <…> Хлеб от крестьян Вы обязаны принимать днем и ночью. Если подтвердиться, что Вы после 4 часов не принимали хлеб, заставляя крестьян ждать до утра, то Вы будете расстреляны.

Председатель Совнаркома Ленин».

(ПСС, т. 50. с. 238).

Крутенько. И кто же был расстрелян? А вот еще, да и в тот же самый день:

«6 января 1919 г.

КУРСК ЧЕКА

Немедленно арестовать Когана, члена Курского Центрозакупа, за то, что он не помог 120 голодающим рабочим Москвы и отпустил их с пустыми руками <…> За формальное и бюрократическое отношение к делу, за неумение помочь голодающим рабочим репрессии будут суровыми, вплоть до расстрела.

Предсовнаркома Ленин».

(Там же).

Вот это и суют нам в нос и голосят: «Какой антисемит, а! Хотел бедного Когана расстрелять…У-у-у…».

И никто не интересуется дальнейшей судьбой бедолаги, документ подается как факт: расстреляли. А на самом-то деле 16 января Ленин послал еще одну телеграмму в Курск: «Освободите Когана, за которого ручаются серьезные партийцы» (Там же, с. 244). Освободили. И, по некоторым данным, тот Коган под псевдонимом Константин Эрнст и сейчас работает на телевидении и ничуть не исправился: все тоже бюрократическое отношение к делу и нежелание помочь голодающим без правды согражданам.

При этом антисоветчики и ленинофобцы никогда не вспоминают документы другого рода. Например:

«2 декабря 1917 г.

СОВДЕПУ, КИШИНЕВ

Немедленно выпустить из тюрем всех большевиков и левых эсеров, арестованных по политическим делам.

Предсовнаркома Ленин».

(Там же, с. 8).

Или:

«ПРЕДПИСАНИЕ

Предписывается товарищам солдатам и матросам, несущим караульную службу в стенах Таврического дворца, не допускать никаких насилий по отношению к контрреволюционной части Учредительного собрания, свободно выпуская их из дворца.