— Я бы никогда не причинил Джеку вреда, поверьте, Мег. Мне очень важно, чтобы вы в это поверили. Может, я и считаю, что он не подходит тетушке Летти, но я никогда… Не следовало мне сажать его в машину. Нужно было сначала отвести его домой, а уж потом ехать в это чертово агентство. Тогда бы с Джеком ничего не случилось.

— Николас, я уже говорила и повторю снова: вы ни в чем не виноваты.

Он покачал головой.

— Вы и сами-то в это не верите.

— Верю, Николас.

— Вы такая милая, такая… — хрипло прошептал он и снова припал к ее губам.

На этот раз в его поцелуе были страсть и обещание. Разум подсказывал трепещущей от восторга Мег, что она должна велеть Николасу прекратить, что, если он не перестанет целовать ее, она может невзначай выдать свои чувства. Но она прильнула к нему, обвила руками его шею и ответила на поцелуй с такой страстью, что Николас задрожал.

Оторвавшись от ее губ, что явно стоило ему немалого усилия воли, он прохрипел:

— Мег, мы с вами в одной постели, не забывайте. Если вы будете целовать меня вот так, я не смогу сдержаться и мое тело даст вам все, о чем просят ваши губы.

— Я… я ни на что не напрашиваюсь, — возразила залившаяся краской Мег, но собственный голос, вдруг ставший каким-то чужим, низким, даже ей самой показался не слишком убедительным, к тому же ей не хватило смелости встретиться взглядом с Николасом.

— Правда? — Он криво улыбнулся. — Тогда идите сюда и докажите это мне. Лягте рядом со мной и скажите, что не хотите меня.

Нарочито медленно Николас спустил с ее плеч бретельки ночной рубашки, обнажая груди, еще медленнее наклонился к ним и коснулся языком сначала одного тугого, напрягшегося соска, потом другого. Мег заметно вздрогнула.

— Бог мой, вы даже не представляете, что со мной творится, когда я вижу, как вы мне отвечаете! — прошептал Николас. — Вы хотите, чтобы я к вам прикасался, я это чувствую, вы хотите, чтобы я обнимал вас, ласкал, пробовал на вкус…

Его голос звучал так глухо, что Мег едва разбирала слова, а может, это бешеный стук собственного сердца мешал ей слышать? Она даже не была уверена, в самом ли деле услышала последнюю, решающую фразу или ей только почудилось:

— Вы хотите, чтобы я вас любил, правда?

В конце концов, какая разница, что он говорит, что подразумевает на самом деле? — подумала Мег. Сейчас имеет значение только одно: непреодолимое желание, переполняющее меня, извечное желание женщины слиться с любимым мужчиной. Мое тело жаждет его, стремится к Николасу, без него я чувствую себя пустой.

Руки Николаса обхватили ее груди, и Мег невольно выгнулась ему навстречу, глядя из-под отяжелевших от страсти век, как Николас наклоняет голову. Когда он стал нежно лизать один сосок, с губ Мег сорвался полувздох-полувскрик, все тело пронзили восхитительные, возбуждающие ощущения, заставляя ее мечтать о большем.

Николас отбросил одеяло, рывком снял с Мег рубашку, потом сорвал с себя халат. На какое-то мгновение в радужный мир чувственного восторга прорвалась реальность, и Мег слабо запротестовала:

— Нет! Мы не должны… без любви…

Не дав ей закончить, Николас прошептал:

— Не стыдитесь своего желания, во взаимном влечении мужчины и женщины нет ничего дурного, это естественно.

Возможно, для него так и есть, подумала Мег, но не для меня.

— Любовь — это очень важно! — пылко возразила она. — Я должна… мне нужно…

— Вам нужен я, — снова перебил Николас.

Прикосновения его рук к ее коже, ставшей необычайно чувствительной, уносили Мег в другой мир, где сама мысль о сопротивлении казалась невозможной, его ласки таили в себе безмолвные чувственные обещания, которые — Мег это знала — Николас выполнит, все до единого. Лишь одно движение руки Николаса, мягко скользнувшей по ее обнаженному телу, лишь одно прикосновение его теплого дыхания к ее коже, когда он приподнял голову от ее груди и стал снова приближаться к губам, — и все аргументы против того, что неизбежно должно последовать дальше, рассыпались в прах раньше, чем затуманенный страстью рассудок Мег успел их сформулировать.

Вместо того чтобы оттолкнуть Николаса, она словно со стороны услышала собственный прерывающийся голос:

— Да, Николас, о да…

Она закрыла глаза и позволила вести себя в неведомую страну, назвать которую «удовольствием» было бы все равно, что назвать солнце «теплым». Ощущения, переполнявшие Мег, были так сильны, что на глазах выступили слезы восторга.

Николас желал Мег так сильно, что не передать словами, но ради нее, ради своей любви к ней, хотел продлить каждую из бесценных секунд. Николас думал не столько о собственном удовольствии, сколько о том, как доставить Мег незабываемое наслаждение, как сделать, чтобы воспоминания об этой ночи остались с ним навсегда, согревали его на протяжении долгих холодных лет, когда Мег не будет с ним.

Когда Мег почти призналась, что не любит его, и боролась со своим физическим влечением к нему, Николас чуть не плакал от досады. Ему казалось, без любви Мег интимный акт превратится в нечто поверхностное, малозначительное, чисто физическое, но каждый ее вздох, каждый взгляд, даже слабая дрожь ее тела обостряли его желание, делали его любовь еще сильнее. Мег вела себя так естественно, была такой любящей и нежной, что Николас быстро дошел до того предела, за которым возврат назад уже невозможен.

Мег смотрела на него, как завороженная. Ее тело трепетало от желания, чувства были устремлены к мужчине, которого, как подсказывало сердце, ей не суждено удержать, и с кем у нее не будет ничего общего, кроме этой единственной ночи близости, ночи, которая останется в ее памяти навсегда.

Каждое его движение, каждый тщательно контролируемый толчок исторгали у Мег стоны восторга. Ее тело сотряс мощный взрыв наслаждения, перед глазами словно вспыхнула разноцветная огненная радуга, рассыпавшаяся мириадами искр. Вспышки повторялись снова и снова, ловя ртом воздух, Мег шептала имя Николаса, пока наконец не обмякла, обессиленная, в его объятиях. Любовь и благодарность так переполняли ее, что не было сил сдержаться, и Мег почувствовала, что по ее пылающему лицу потекли слезы.

— Шшш… — Николас прижал ее к себе, стал гладить волосы, мокрое от слез лицо, потом нежно поцеловал в губы. — Не говори ничего, Мег. Это было так прекрасно… так правильно.

Правильно? Притом, что он меня не любит? Несмотря на физическое удовлетворение, Мег испытала острую боль. Но в одном Николас прав: говорить что-либо не имеет смысла. Он явно считает, что мое желание основано на том же чисто физическом влечении, что и его. Так зачем сыпать соль на собственные раны, облегая горькую правду в слова?

Мег жадно прижала Николаса к себе еще крепче. Ей так нужна эта близость, этот интимный контакт! Все ее чувства молили об этом. Не выпуская Николаса из объятий, она устало закрыла глаза.