И все-таки нужно ее найти. Том не знал, примет ли она его назад, не знал даже, хочет ли этого он сам, но он не мог допустить, чтобы все закончилось вот так по-дурацки, нелепо, отвратительно.

Когда он поднимался на продуваемую ветром верхнюю палубу, заурчали, просыпаясь, городские двигатели. Том шел к Зимнему дворцу по своим собственным неровным следам. Ему не хотелось видеть Фрейю — при воспоминании о том, что произошло между ними в Вундеркамере, он внутренне корчился, как сгорающий листок бумаги. Но одна только Фрейя могла приказать городу повернуть назад и пуститься в погоню за «Дженни Ганивер».

Когда он пересекал длинную тень Рулевой Рубки, где-то поблизости хлопнула дверь и полубезумное привидение в шелковом халате кинулось ему наперерез, увязая в снегу.

— Тим! Это правда, Тим? — Глаза Пеннирояла выпучились, его пальцы впились в руку Тома почище укусов мороза. — Мне сказали, что эта твоя девчонка улетела! Бросила нас!

Том кивнул, мучаясь от стыда.

— Но ведь без «Дженни Ганивер»…

Том пожал плечами:

— Видно, придется мне все-таки поехать вместе с вами в Америку, профессор.

Он оттолкнул путешественника и побежал дальше, а Пеннироял побрел назад в свои апартаменты, бормоча на ходу:

— В Америку! Ха-ха! Как же-с, как же-с! В Америку!

В Зимнем дворце Том увидел Фрейю. Она ждала его, пристроившись на краешке кресла в самой маленькой из своих приемных — комнатке размером всего лишь с футбольное поле, где стены были сплошь увешаны зеркалами и казалось, будто там сидят тысячи Фрей и тысячи Томов врываются в двери, взмокшие и растрепанные, роняя капли тающего снега на мраморный пол.

— Ваше сиятельство, — выпалил он с ходу, — мы должны повернуть назад!

— Повернуть назад?

Фрейя ожидала чего угодно, но только не этого. Приятно взволнованная известием о бегстве Эстер, она представляла себе, как будет утешать Тома, уговаривать, что все к лучшему, как заставит его понять, что он прекрасно обойдется без своей уродливой подружки и что, очевидно, сами ледяные боги желают, чтобы он остался здесь, в Ан-коридже, с нею. Чтобы ему было легче понять, она надела свое самое красивое платье и оставила незастегнутой верхнюю пуговку, открыв маленький треугольничек мягкой белой плоти ниже ямки у основания горла. Ее знобило от ощущения собственной смелости и взрослости. Она ожидала всего, чего угодно, но только не того, что услышала.

— Как это — повернуть назад? — переспросила она со смешком, надеясь, что он просто пошутил. — Зачем нам поворачивать?

— Но Эстер…

— Мы не можем догнать воздушный корабль, Том! Да и зачем? Я хочу сказать, когда там, позади, притаился Росомаха-таун…

Но Том даже не смотрел на нее. Его глаза блестели от слез. Фрейя, смутившись, наощупь застегнула платье и тут же страшно рассердилась.

— Почему я должна рисковать целым городом ради сумасшедшей девчонки на воздушном корабле?

— Она не сумасшедшая!

— А ведет себя как сумасшедшая.

— Она расстроилась!

— Ну и я тоже расстроилась! — закричала Фрейя. — Я думала, что ты меня любишь! Разве то, что случилось тогда, ничего не значит? Я думала, ты забыл Эстер! Она ничто! Обыкновенное пилотское отребье, и я рада, что она тебя бросила! Я хочу, чтобы ты был мой! Надеюсь, ты хоть понимаешь, какая это честь для тебя!

Том смотрел на нее и не мог придумать, что на это сказать. Он вдруг увидел маркграфиню такой, какой, должно быть, видела ее Эстер: пухлая, избалованная, капризная девчонка, которая считает, что весь мир должен подстраиваться под ее интересы. Он знал, что она права, отказываясь выполнить его просьбу, что было бы безумием поворачивать город, но почему-то от этого поведение Фрейи казалось еще более вздорным. Том пробормотал что-то невразумительное и повернулся, чтобы уйти.

— Куда ты идешь? — требовательно спросила Фрейя. — Кто сказал, что ты можешь идти? Разве я разрешила тебе удалиться?

Но Том не стал дожидаться разрешения. Он выскочил из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь, и Фрейя осталась одна со всеми своими отражениями, которые вертели головой из стороны в сторону, растерянно глядя друг на друга, как будто спрашивали: что мы сделали не так?

Он бежал по бесконечным коридорам Зимнего дворца, сам не зная куда, почти не замечая мелькающих мимо комнат и тихого скрежета, который то и дело доносился из отопительных и вентиляционных труб. С тех пор как они вывалились из Лондона, Эстер была рядом с ним, заботилась о нем, объясняла, что нужно делать, любила его своей особенной, застенчивой и яростной любовью. И вот теперь он оттолкнул ее от себя. Он бы даже и не узнал о том, что она улетает, если бы не тот мальчишка…

В первый раз после отлета «Дженни Ганивер» Том вспомнил своего странного гостя. Кто же это был? Кто-нибудь из машинного отделения, судя по одежде (ему припомнилось нечто темное, многослойное, замасленная тужурка с облупившейся черной краской на медных пуговицах). И откуда он знал, что собирается сделать Эстер? Неужели она ему открылась? Рассказала ему то, о чем не рассказала Тому? Он ощутил неожиданный укол ревности при мысли о том, что Эт могла делиться своими секретами с кем-то другим, кроме него.

Но что, если этот мальчик знает, куда она направляется? Обязательно нужно его найти, поговорить с ним! Том выбежал из дворца и по ближайшей лестнице спустился в машинное отделение, разыскивая среди грохота и пара Скабиозовых сфер контору мастера-механика.

Когда Коул, запыхавшийся, на подгибающихся ногах примчался из гавани, Вертел и Гаргл уже ждали его. Они притаились около люка с пистолетами и ножами наготове на случай, если сухопутники выследили их командира. Они втолкнули его внутрь и не давали ему заговорить, пока не убедились, что погони нет.

— О чем ты только думал? — набросился на него Вертел. — Что ты вытворяешь? Ты знаешь, что пиявку запрещено оставлять без охраны! А уж разговаривать с сухопутниками! Тебя что, ничему не научили в Грабиляриуме? — Он заговорил странным, хнычущим голосом, видимо передразнивая Коула. — «Том! Том! Скорее, Том! Она хочет улететь без тебя!» Тьфу, бестолочь!

Коул сел на пол, привалившись спиной к тюку с ворованной одеждой. Ощущение полного провала нахлынуло на него, словно талая вода в паводок.

— Ты запорол всю операцию, Коул, — сказал Вертел, неожиданно улыбнувшись. — Точно тебе говорю, запорол! Я беру на себя командование кораблем. Дядюшка меня поймет. Когда он узнает, что ты сделал, он пожалеет, что сразу не назначил меня командиром. Сегодня ночью я отправлю почтовую рыбу с докладом. Не выйдет у тебя больше подглядывать за местными жителями, любитель сухопутников! Кончились прогулочки по ночам да вздохи над разными там маркграфинями — ага, не думай, что я не видел, какие у тебя сладкие глазки делаются, как только ее личико покажется на экране!

— Но, Вертел… — прошептал Гаргл.