Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другими словами, различные обстоятельства порождают различные нормы морали.
Я напоминаю вам об этом потому, что мир, который мы знали, ушел. Он кончился.
Вместе с ним ушли и условия, определявшие и формировавшие наши нормы. У нас теперь другие нужды, и другими должны быть наши цели. Вот вам пример: весь день мы с чистой совестью занимались тем, что еще два дня назад было бы грабежом и кражей. Старые нормы сломаны, и мы должны выяснить, какой образ жизни лучше всего соответствует новым. Мы не просто начинаем заново строить: мы должны начать заново думать, а это куда труднее и неприятнее.
В ближайшем будущем огромное большинство всех этих предрассудков должно исчезнуть или радикально измениться. Мы можем признать и сохранить лишь один первостепенный предрассудок, то, что гласит: человечество пребудет вовеки. Этому соображению должны быть подчинены, по крайней мере временно, все остальные. Что бы мы ни делали, мы должны задавать себе вопрос: «Поможет это или помешает человечеству в борьбе за существование?» Если поможет, то мы обязаны делать, даже если это вступает в конфликт с идеями, в которых мы были воспитаны. Если помешает, то мы должны устраниться, даже если наше бездействие столкнется с нашими прежними идеями о долге и справедливости.
Это будет не легко: старые предрассудки умирают с трудом. Простак опирается на костыли афоризмов и заповедей; опирается на них и робкий и умственно ленивый… Мы тоже подчас опираемся на эти костыли – гораздо чаще, чем нам кажется. Теперь же, когда старая организация мира рухнула, созданные для нее арифметические таблицы не дают больше правильных ответов. Нам придется найти в себе моральную смелость думать и планировать самим за себя.
Он помолчал, задумчиво разглядывая аудиторию. Затем он сказал:
– Прежде чем вы решите примкнуть к нашему сообществу, следует совершенно отчетливо разъяснить вам одну вещь. Мы все, кто взялся за эту задачу, обязаны будем играть определенные роли. Мужчины будут работать, женщины будут рожать. Если вы с этим не согласны, то в сообществе вам не место.
После паузы, заполненной мертвой тишиной, он добавил:
– Мы можем позволить себе содержать слепых женщин – у них будут зрячие дети. Мы не можем позволить себе содержать слепых мужчин. Видите ли, в нашем новом мире дети – самое важное.
Он закончил выступление. Некоторое время все молчали, затем аудитория зашевелилась и зажужжала.
Я повернулся в Джозелле. К моему удивлению, она улыбалась.
– Что здесь смешного? – спросил я несколько резко.
– Посмотрите на лица у публики, – ответила она.
Я посмотрел и был вынужден признать, что она имела причины улыбаться. Я взглянул на Микаэля. Обводя глазами зал, он старался определить общую реакцию.
– Микаэль как будто немного обеспокоен, – заметил я.
– Ну, а как же, – сказала Джозелла. – Другое дело, если бы Янгу удалось провернуть это еще в девятнадцатом веке.
– Какой вы иногда бываете грубой, – сказал я. – Вы что, знали обо всем заранее?
– Не то чтобы знала, но не такая уж я тупица. Кроме того, пока вы ходили переодеваться, кто-то пригнал полный автобус вот этих вот слепых девушек. Они из какого-то благотворительного учреждения. Я спросила себя: для чего было специально ездить за ними, если можно набрать тысячи на окрестных улицах? Ответ напрашивался сам собой. Во-первых, поскольку они слепые уже давно, у них должны быть известные рабочие навыки. Во-вторых, все они девицы. Такая дедукция не представляла особых трудностей.
– Гм, – сказал я. – Это зависит от точки зрения. Мне бы это в голову не пришло. А что вы?..
Ш-ш-ш! – сказал она.
В зале наступила тишина.
Поднялась высокая женщина, смуглая и моложавая, с видом весьма целеустремленным.
– Следует ли нам сделать вывод, – спросила она голосом, в котором звучала углеродистая сталь, – следует ли нам сделать вывод, что последний оратор выступает в защиту свободной любви? – И она села с устрашающей решимостью.
Доктор Ворлесс рассматривал ее, приглаживая волосы.
– Я думаю, задавшая этот вопрос должна знать, что я ни слова не сказал о любви, ни о свободной, ни о продажной или взаимной. Не соблаговолит ли она поставить вопрос яснее?
Женщина снова встала.
– Я думаю, оратор понял меня. Я спрашиваю, не предлагает ли он отменить закон о браке?
– Все законы, которые мы знали, отменены обстоятельствами. Создавать законы, соответствующие новым условиям, а также, если понадобится, навязывать их придется теперь нам самим.
– Есть еще закон Божий и закон благопристойности.
– Мадам, у Соломона было три сотни – или пять сотен? – жен, но Бог, видимо, не ставил ему это в вину. Мусульманин с тремя женами сохраняет полную респектабельность. Все зависит от местных обычаев. Позже мы сами решим, каковы будут наши законы касательно этого и всех прочих предметов, чтобы они были наиболее выгодными для нашего сообщества.
Наш комитет после дискуссии пришел к выводу, что если мы хотим построить новый порядок вещей и не хотим впасть в варварство – а такая опасность существует, – мы должны иметь определенные обязательства со стороны тех, кто выразит желание присоединиться к нам.
Никто из нас не собирается восстанавливать образ жизни, который нами утрачен. Что мы предлагаем? Трудовую жизнь в наилучших условиях, какие мы можем создать, и счастье, которое придет в борьбе с трудностями. Взамен мы просим сотрудничества и плодотворной деятельности. Никто никого не принуждает. Выбирайте сами. Те, кому наше предложение не по душе, свободны идти куда угодно и основать сообщество отдельно на принципах, которых они предпочитают.
Последовал бессвязный спор, то и дело опускающийся до частностей и гипотетических предположений, на которые пока не могло быть ответа. Но никто не пытался прекратить его. Чем дольше он продолжался, тем привычней становилась сама идея.
Мы с Джозеллой отправились к столу, где сестра Берр расположилась со своими орудиями пыток. Нам было сделано несколько уколов, после чего мы снова сели слушать спорящих.
– Как вы думаете, – спросил я Джозеллу, – сколько из них решат присоединиться?
Она огляделась.
– Да почти все к утру, – сказала она.
Я усомнился. Слишком много слышалось возражений и вопросов. Джозелла сказала:
– Знаете, если бы вы были женщиной и вам предстояло перед сном подумать час-другой, выбрать ли детей и организацию, которая будет о вас заботиться, или верность принципам, которые скорее всего не дадут вам ни детей, ни мужчину-защитника, вы бы не испытывали сомнений.
– Не ожидал от вас такого цинизма.
– Если вы всерьез считаете это цинизмом, значит, вы сентиментальный пошляк. Я говорю о реальных женщинах, а не о куклах из фильмов и дамских журналов.