– И для меня это будет честью, – ответил Локен, пожимая руку друга и обдумывая неожиданно возникшую мысль. – Рассчитывай на меня.

Он кивнул друзьям и стал пробираться сквозь суету пусковой палубы к одинокой фигуре Йактона Круза. Астартес, которого в Легионе прозвали Вполуха, с нескрываемой завистью наблюдал за подготовкой к высадке на планету, и Локен посочувствовал почтенному воину. Круз на собственном примере демонстрировал, как мало даже апотекарии Легиона знают о физиологии Астартес. Его лицо было покрыто шрамами и морщинами, как кора старого дуба, зато тело до сих пор оставалось по-волчьи поджарым и закаленным годами сражений и с возрастом ничуть не ослабело. Астартес считались функционально бессмертными, а это означало, что их служба заканчивается гибелью в бою, и от этой мимолетной мысли по спине Локена пробежал холодок.

– Локен, – приветствовал его Круз.

– А ты не собираешься десантироваться вместе с нами, чтобы полюбоваться видами Храма Искушения? – спросил Локен.

– Увы, нет, – ответил Круз. – Мне приказано остаться и ждать приказов. Мне даже не досталось места в корпусе сил умиротворения.

– Йактон, если у Воителя нет на тебя никаких планов, то, может быть, ты окажешь мне небольшую услугу? – спросил Локен. – Я был бы тебе весьма признателен.

Круз прищурился:

– А что за услуга?

– Ничего невозможного, это я могу тебе обещать.

– Тогда говори.

– На борту остаются летописцы, возможно, ты о них слышал: Мерсади Олитон, Эуфратия Киилер и Кирилл Зиндерманн.

– Да, я их знаю, – подтвердил Круз. – И что с ними?

– Они… мои друзья, и я счел бы за честь, если бы ты их разыскал и присмотрел за ними. Просто убедись, что они в порядке.

– А почему ты заботишься об этих смертных, капитан?

– Они заставляют меня быть честным, – улыбнулся Локен, – и напоминают о том, что значит быть Астартес.

– Тогда я могу тебя понять, Локен, – кивнул Круз. – Наш Легион меняется, мой мальчик. Знаю, я уже наскучил тебе этими разговорами, но я костями чувствую, что на горизонте собираются тучи, которых мы не видим. Если эти люди помогают нам оставаться честными, для меня этого достаточно. Считай, что дело сделано, капитан Локен.

– Спасибо, Йактон, – сказал Локен. – Для меня это очень много значит.

– Не стоит благодарности, мальчик, – усмехнулся Круз. – А теперь иди и убивай ради живых.

– Я так и сделаю, – пообещал Локен и сжал запястье Круза в воинском приветствии.

– Хорошей тебе охоты в Храме Искушения, – сказал на прощание Круз. – Луперкаль!

– Луперкаль! – ответил Локен.

Локен направился к десантной капсуле Локасты, и на мгновение ему показалось, что все события Давина забыты, а он снова стал просто воином. Ему предстояло сражение, которое необходимо выиграть, и встреча с врагами, которых надо уничтожить.

Локену потребовалась новая война, чтобы снова ощутить себя одним из Сынов Хоруса.

– За победу! – крикнул Люций.

Дети Императора были настолько уверены в совершенстве своих способов ведения войны, что провозглашать тосты за победу до того, как она была выиграна, стало для них традицией. И то, что Люций устроил праздник, не удивило Тарвица. К застолью присоединились многие из старших офицеров, а Люций больше всего хотел, чтобы его заметили. Сидящие за столом поддержали его тост, и их радостные крики эхо отразило от белых алебастровых стен банкетного зала. Зал был украшен трофейными знаменами, парадным оружием избранников Фулгрима и живописными полотнами, на которых герои Легиона расправлялись с ксеносами. Все это должно было напоминать воинам о славных победах.

Сам примарх не присутствовал на торжестве, и его место во главе стола занял Эйдолон. Люций явно был в ударе, сыпал шутками, произносил тосты, и золотые кубки с прекрасным вином звенели почти непрерывно.

Тарвиц отставил свой кубок и поднялся из-за стола.

– Уже уходишь, Тарвиц? – насмешливо спросил Эйдолон.

– Ты что! – вмешался Люций. – Мы же только начали праздновать!

– Я уверен, ты отпразднуешь за нас обоих, Люций, – сказал Тарвиц. – У меня перед высадкой на поверхность еще есть кое-какие дела.

– Чепуха! – возразил Люций. – Ты должен остаться и попотчевать нас воспоминаниями об Убийце, рассказать, как я помог тебе отразить нашествие мегарахнидов.

– Почему бы тебе самому не рассказать эту историю, Люций? – спросил Тарвиц. – Мне кажется, я недостаточно полно отражал твое участие в этом деле.

– Это верно, – усмехнулся Люций. – Ну, хорошо, я обо всем расскажу сам.

– Лорд-командир, – поклонился Тарвиц и вышел из банкетного зала через раззолоченные двери.

Затронуть тщеславие Люция – лучший способ отвлечь его внимание. Тарвиц решил пропустить веселую братскую пирушку, поскольку сейчас его мысли занимали совсем другие дела.

Когда он закрывал за собой дверь в банкетный зал, Люций уже начал повествование о неудачной экспедиции на Убийцу, удручающее начало которой обратилось великим триумфом, главным образом благодаря Люцию, конечно.

В великолепных помещениях «Андрониуса» царила тишина, а ровное гудение двигателей усиливало ощущение надежности корабля. «Андрониус», как и многие другие суда Детей Императора, был оформлен в стиле древних дворцов Терры, что отражало желание примарха окружить своих воинов царственным величием.

Тарвиц шагал по палубам корабля, минуя такие чудесные покои, при виде которых кораблестроители Юпитера зарыдали бы от восторга, пока не достиг дверей Ритуального зала, где Дети Императора давали клятвы и совершали обряды, связывающие их с Легионом. По сравнению с другими помещениями Ритуальный зал выглядел сумрачным, но не уступал ни одному из них в великолепии: мраморные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок, а ритуальные алтари поблескивали в темноте.

Здесь Дети Императора приносили клятвы верности примарху, и здесь перед Воинским алтарем Саул Тарвиц был возведен в чин капитана. Торжественность Ритуального зала компенсировала недостаточную пышность его убранства. Убранство помещения наводило на мысли о строгой тайне, скрытой от всех, кроме высших офицеров.

Возле алтаря Обрядов громоздилась бронированная фигура, в которой Тарвиц без труда узнал Древнего Риланора. Капитан остановился на пороге.

– Входи, – раздался механический голос Риланора.

Тарвиц осторожно приблизился к Древнему. При ближайшем рассмотрении темный прямоугольник, напоминающий очертаниями танк, оказался почти квадратным саркофагом, взгромоздившимся на пару поршневых ног. На широких плечах дредноута с одной стороны была установлена скорострельная пушка, а с другой – могучий таран с гидравлическим усилителем. Корпус Риланора медленно повернулся по центральной оси фронтальной броней к Тарвицу, оставив «Книгу Церемоний» открытой на алтаре.