– И это никак на нем не отражается? – Елена Сергеевна снова закинула ногу на ногу и поставила локоть правой руки с сигаретой в левую ладонь. – То, что у него другая семья?

Чагину показалось, что женщина насторожилась. Но ощущение было мимолетным и тут же прошло.

– Никак.

– Вы уверены?

– Да.

– И вы никогда не замечали ничего, что отличало бы его от других детей? Во время игр, или там, не знаю, конфликтов каких-нибудь?

– А почему это вас так интересует?

– Так ведь ему жить здесь с тобой. Хочу, чтобы у тебя было поменьше проблем, чтобы ничто тебя не отвлекало от работы. Работы будет много. Работа ответственная.

– А вот я как раз хотел спросить. Мы не могли бы перейти к описанию вот этой работы, которую мне предстоит сделать? А то как-то странно. Обычно собеседование проходит до приема на работу, а не после. А вы меня вроде как взяли, да еще и заранее расплатились. Это как-то немного… сковывает.

– Напрягает! Хорошее слово. Забыл?

– Забыл.

– Ну, вот такие мы. Напрягаем. Мы же дерганые. Забыл?

Чагин предпочел промолчать.

– Значит, так, Никита. – Рыкова наклонилась и потушила сигарету в продолговатой малахитовой пепельнице. Персиковая юбка ее при этом так натянулась на бедрах, что Чагин испугался, что лопнет, в лучшем случае, змейка. – Я твой главный работодатель. К тебе отношусь с доверием и уважением. И это мое личное дело, как и когда (и к кому) демонстрировать свое отношение. Хочу, рассчитываюсь заранее, хочу – потом. Не скрою, специалисты твоего уровня у нас есть. Но такое редкое сочетание профессионализма (на который я рассчитываю) и специфического опыта, в данном случае опыта проживания в Тихом мире, к счастью или к сожалению, сосредоточилось только в тебе. Ты мне нужен. Я сделала шаг первой. Тем не менее оставляю за собой право задавать вопросы и удостоверяться, что я в тебе не ошиблась. Согласен?

– Согласен, – сказал Никита.

– Тогда, чтобы закончить разговор о сыне, хочу напомнить, что бояться тебе здесь нечего. Я сама живу в соседнем доме. И сына с женой ты можешь привозить когда угодно, хоть сегодня вечером. Если считаешь, что нужно осмотреться, твое дело. В общем, как только созреешь, проинформируешь меня, и мы отправим за ними. Договорились?

– Договорились.

– А то как-то несправедливо получается. Все ради жены, но ты здесь, а жена по-прежнему там, откуда мечтала уехать. Я слышала, что у тебя с женой связана какая-то романтическая история. Расскажи, пожалуйста, поподробней, что там у вас произошло.

– Ладно, – сказал Чагин, смирившись с тем, что еще некоторое время не узнает подробности своего задания, и рассказал о том, что случилось шесть лет назад, за полгода до Потепления.

Чагин в то время был на подъеме. Работал в еженедельнике «300 процентов», материалы выходили в лучших и самых дорогих интернет-изданиях, вел колонку в газете «Трейдсмен», почти одновременно выпустил несколько скандальных репортажей и обзоров на небезопасные темы. Стал известен. Его старались подкупить. Угрожали.

Никита с Викой расписались, купили квартиру, решили завести ребенка. Вика была беременна. Домой звонили с угрозами. Она боялась, плакала, и Чагин пытался разобраться, предлагал звонившим встретиться лицом к лицу, обращался в милицию, но продолжал работать. Как-то раз Вике в спину бросили камень.

И вот однажды ночью, в конце августа, Чагин возвращался домой из гостей. В подъезде дома, в котором он был в гостях, был ремонт, меняли какие-то трубы или тянули Интернет. Обрезки труб лежали у стен, а сверху свисали мотки провода. Чагин сбегал пешком по лестнице, и когда спустился к первому этажу, вдруг погас свет. Никита стал осторожно спускаться, из темноты появились две смутные бесшумные тени. Одна забежала за спину, другая замахнулась – в руке у нее была труба, – но зацепилась трубой за моток провода, свисающий с потолка, и крикнула: «Б…!» В то же мгновение сзади обрушился удар, но Чагин пригнулся, и он пришелся вскользь. Никита бросился вперед, вырвал обрезок трубы у переднего, а дальше все смешалось. Тот, который зацепился за провода, выскользнул и убежал, а второго, нападавшего сзади, Чагин сбил с ног и несколько раз ударил трубой.

«Возможно, вы видели фотографии, – сказал Чагин тускло, – их много было в Интернете. Я почему-то не смог остановиться после первого удара. Из-за этого так все плохо закончилось».

Было много шуму. Заказчиков не нашли, а Чагину за превышение и убийство дали семь лет. Организовали травлю. Это было легко, потому что выходил Никита в ту ночь от любовницы.

И как-то довольно быстро все отвернулись от него. Родители Вики Чагина прокляли. Но Вика не бросила мужа. Так же, как и все, она знала, у кого был Никита, но упрямо пыталась вытащить его из тюрьмы. Беременная, ездила с передачками в СИЗО, продала квартиру, платила адвокатам, боролась за мужа изо всех сил, наперекор всем, с остервенением, слезами и диким упрямством.

После приговора сказала, что родит и будет обжаловать. «Дайте только две недели сроку» – эти слова молодой женщины на девятом месяце беременности тиражировали все телеканалы России, вышибая слезу из домохозяек.

Кто знает, чем бы все закончилось, если бы не Переворот, после которого в один день опустели тюрьмы, и Чагин оказался на свободе.

– Как вы думаете? – спросил Чагин у Елены Сергеевны. – Я мог отказать Вике, когда она захотела в Сектор?

– Да, потрясающая история, – проговорила Елена Сергеевна, и Чагину почему-то показалось, что рассказ не встревожил, а, наоборот, успокоил ее. – Теперь мне все яснее… Значит, тебя тяжело остановить… Ладно, попробуем использовать твою энергию в мирных целях. Кофе будешь?

– Не откажусь.

Елена Сергеевна нажала звонок на краешке стола, и вскоре на пороге появилась очень пожилая женщина в балахонистом халате и с усиками на насупленном лице.

– Неля! Нам два кофе и холодной водички. И пусть Наташа принесет.

– Значит, смотри, – тем временем продолжала Елена Сергеевна, – о твоем задании. Мы тут немножко задыхаемся, варимся в собственном соку. Люди закисли, начинаются разные нежелательные движения, здоровая агрессия становится нездоровой. В том смысле, что направляется против власти. Короче, надстройка забарахлила. Ну и с базисом не все в порядке. Мы тут почти ничего не производим. Вон полковник Бур жалуется, что не может достать ниток, пришить пуговицу на старый итальянский пиджак. Продукты из Тихого мира получаем почти задаром. Внешней торговли, как таковой, нет. То есть, утрата независимости налицо. Этим пользуется оппозиция. То, что я тебе сейчас скажу, это государственная тайна. Но мы стоим на краю пропасти. Месяц-два, и все рухнет. А когда рухнет, будет плохо не только нам, но и кр… то есть тихим, извини. Это ты тоже должен учесть… Чтобы справиться с этими двумя проблемами, мы создали отдел в правительстве, в котором работают лучшие наши умы. Называется: Проект «Прыгающий человек». В рамках этого проекта мы намереваемся решить и проблему идеологической стабильности и наладить внешнюю торговлю. Зачем нам нужен ты? Первое – у наших интеллектуалов замылился глаз, а у тебя свежее зрение, и что касается национальной идеи, ее вообще всегда привносили извне, варяги какие-нибудь. Второе – ты должен будешь подумать и подсказать нам, что бы такое мы могли производить и продавать в Тихий мир. Ты знаешь их нравы и потребности. Это твой эксклюзив. И времени на это остается в обрез.