Дверь распахнулась, и кто-то вошел. Выпустив Прямиславу, Ростислав резко повернулся: так ворваться к нему могли только в случае серьезной опасности. Закрывая руками пылающее лицо, Прямислава отскочила, потом посмотрела на дверь, то ли надеясь на помощь, то ли боясь новой опасности, – но на пороге стояла всего-навсего Прибава!

– Тебе чего? – с досадой воскликнул Ростислав. – Ты чего прибежала, мать?

– Ах, княже! – Окинув их обоих быстрым взглядом, ключница, конечно, догадалась, что здесь происходило. – Весь вечер хочу тебе словечко сказать, да ведь не подступишься! Княже, это не она! Не эта, другая!

– Какая другая? Ты про что?

– Княгиня – другая! – втолковывала Прибава. – Та, что в клети осталась, их же там было две! Недоросточек!

– А эта? – Ростислав обернулся к Прямиславе, и вид его выражал полное недоумение.

– А это девка при ней, с собой привезла. Две челядинки при ней были, баба и девка! Вот это девка и есть! А княгиня там осталась! В клети!

Несмотря на волнение, Прямислава гневно сжала губы: ей стало ясно, кто их выдал.

– Что щуришься? – Прибава заметила ее гневный взгляд. – Для вас же стараюсь, для княгини вашей! Чтоб не сидела она тут, князя Юрия или другого лешего дожидаясь, а прямой дорогой к батюшке отправилась! Или ты недовольна? Или тебе с князем Ростиславом лучше, веселее, чем в монастыре с монашками!

– Да не может быть! – Ростислав подошел к Прямиславе. – Не ты – княгиня Юрьева? Не ты?

Его голос и лицо выражали одно: не может быть!

– Да говорю же, не она! – с нескрываемой досадой повторила Прибава.

Ей вовсе не надо было, чтобы князь Ростислав растратил свой пыл на простую девку, оставив без внимания княгиню. Ревнивой ключнице было все равно, увезет ли Ростислав княгиню к отцу или обесчестит, поступит как с дочерью союзника или как с женой врага, но вернуться к мужу та после встречи с ним едва ли сможет. Сколько лет Прибава изводилась в бессильной злобе, ненавидя всех своих соперниц, а тут ей выпал случай избавиться от самой главной из них! От законной жены князя Юрия, какой сама она, холопка, ни в коем случае не смогла бы стать.

– Что ты молчишь, душа моя? – Ростислав взял девушку за плечи. – Неужели не врет баба? Неужели не ты княгиня? Поверить не могу! Такая красавица, такая смелая – и не княгиня? Холопка?

В голосе его прозвучало такое, разочарование, что Прямиславе стало его жаль. Но она молчала: после того как Ростислав видел ее в платье холопки, открыть правду было стыдно, и она пыталась вспомнить, не сказала ли чего-нибудь такого, что подтверждало бы его первоначальную правильную догадку.

– Не может быть! – повторил Ростислав и, взяв ее руку, повернул ладонью вверх. Белая нежная рука ясно свидетельствовала о незнакомстве с любыми орудиями тяжелее швейной иглы. – А по всему виду… такая лебедь белая… Только княгине такой и быть!

Он держал Прямиславу за руку, и теперь она не отнимала ее, не зная, на что решиться. Ростислав скользнул взглядом по ее длинной блестящей косе, по тонкой белой полоске пробора в волосах и тяжело вздохнул. Как он раньше не сообразил, что княгиня, замужняя женщина, не могла бы показаться на людях простоволосой?

– А я-то думал, что за болван князь Юрий, если такую красоту на холопок променял! – Он крепче сжал ее руку. Глядя только на Прямиславу, он не замечал, каким злым стало у него за спиной лицо его «верной союзницы». – Была бы ты моя княгиня, свет мой ясный, я бы тебя пуще глаз берег и не то что на холопку, на саму царицу цареградскую не променял бы, – тихо сказал он, и в голосе его послышалось неподдельное огорчение, даже тоска по каким-то несбывшимся мечтам…

Прямислава не смела поднять глаз. Его близость пронзала ее потоками тепла, отчего становилось и жутко, и радостно; прикосновение теплой жесткой руки, сжимавшей ее руку, приносило ей совершенно непонятное блаженство.

– Пусти, Ростислав Володаревич! – собравшись с силами, прошептала она и отстранилась. – Пусти!

Ростислав вдруг быстро отступил и вышел, кивком позвав за собой ключницу.

Оставшись одна, Прямислава села на лавку. Голова у нее шла кругом: княгиня не понимала, разоблачена она или нет, уход Ростислава принес ей и облегчение, и какое-то огорчение, чувство безопасности и вместе с тем ощущение одиночества.

Некоторое время ее никто не тревожил, а потом лестница опять заскрипела под чьими-то шагами. Дверь открылась, и в горницу вошли сперва Зорчиха, за ней Крестя, обе с одинаково недоумевающими и встревоженными лицами.

– Что с тобой сделалось, голубка моя? – Зорчиха бросилась к Прямиславе и обняла ее, стала оглаживать руками, точно проверяя, не сломано ли что-нибудь. – Я уж прямо вся извелась, что, думаю, они сделают с тобой, лешие проклятые! Половец этот еще, Сухман, что он? Был здесь?

– Ничего, – тихо ответила Прямислава. Ей было трудно собраться с мыслями. – А вы что? Где он?

– Он нас сюда послал! – дрожащим голосом доложила Крестя. – Ворвался в клеть, как дух нечистый, опять люди, опять огонь, ну, все, думаю, пришла моя погибель! А он меня только вот так оглядел снизу доверху и говорит, мол, в горницы ночевать идите. А я, говорит, половец, на земле могу спать с седлом под головой.

– Сам в гридницу пошел, а нас сюда! – пояснила Зорчиха. – Ну, что, он говорил с тобой? Знает?

– Знает, – подтвердила Прямислава и бросила взгляд на дверь, но вредной ключницы там не было. – Прибавка нас выдала. Только он думает… что она… – Она показала глазами на Крестю. – Сначала думал, что я, а Прибавка сказала, нет.

– Выходит, что ты… он не знает?

– Не знает.

Говоря это, Прямислава не была вполне уверена в правоте своих слов. Сердце подсказало Ростиславу, которая из двух девушек княгиня. Он позволил Прибаве обмануть себя, как обманывалась она сама, но надолго ли?

Наутро, едва лишь рассвело, перемышльцы уже готовились в дорогу. Три пленницы тоже поднялись. В верхних сенях их сторожили три Ростиславовых отрока, не допуская Мирона или кого-то из челяди, а задавать вопросы перемышльцам они не решались.

Пока ближняя дружина подкреплялась перед дорогой, князь Ростислав послал Тешилу за ключницей. Прибава, то ли недовольная тем, как он выполняет ее замыслы, то ли боясь за себя, больше не показывалась, но на зов ей пришлось прийти. Сегодня она улыбалась уже не так приветливо, и вид у нее был весьма кислый.

– Хочу я у тебя спросить, что это все-таки за девка? – начал Ростислав, тоже не такой веселый, как вчера. – Я полночи думал – не складывается что-то. Я как ее увидел, так и понял – она княгиня! Красавица, смелая, руки белые, как у княжны! А ты говоришь, холопка! Я с ней о князе Юрии говорил…

– Ну, и что она? – с ревнивым любопытством спросила Прибава.