Характерно, что не стремились в те десятилетия половцы и к заключению миров и брачных контрактов (династических браков), которые нередко фиксировались летописью в предыдущий период. Половцы предпочитали быть военными наемниками русских князей, разорявших в междоусобьях собственные княжества. Это было много выгоднее, поскольку самое главное для степняков было восстановление пошатнувшейся экономики, а на русских землях они находили скот, пополнявший их стада, рабов для домашних работ и продажи, хлеб и разнообразные предметы ремесленного производства. Беспрепятственный грабеж был чрезвычайно выгоден половцам.

Орды в глубине приднепровско-донских степей крепли и богатели. Отдельные небольшие набеги русских в степь, носившие не политический, а, как и набеги половцев, чисто экономический характер, не мешали общему заметному подъему экономики в степях. Поэтому с 60-х годов взаимоотношение сил на политической арене стало вновь меняться в пользу степняков. Начинался новый период их истории, отличающийся от прошедшего как внутренней стабилизацией, так и усилением политической значимости новых половецких объединений.

В течение нескольких тысячелетий восточноевропейские степи были колыбелью кочевничества. Одна за другой набегали кочевнические волны из Азии на берега Черного и Азовского морей и многочисленных могучих рек, прорезавших с севера на юг богатейшие пастбищные угодья – необозримые степные просторы. Н. В. Гоголь создал великолепное стихотворение в прозе, посвященное девственной степи: «Степь, чем далее, тем становилась прекраснее… Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытаптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов…» («Тарас Бульба»).

Попадая в царство многотравного изобилия после зауральско-заволжских скудноватых сухих пространств и азиатских полупустынь, кочевники всеми силами старались закрепиться на этих землях, предоставляющих им возможность максимально полного развития кочевого скотоводчества. По словам Ал-Джузджани, писавшего свой труд в середине XIII в., «Туши (Джучи. – С. Я), старший сын Чингисхана, увидел воздух и воду Кипчакской земли, то он нашел, что во всем мире не может быть земли приятнее этой, воздуха лучше этого, воды слаще этой, лугов и пастбищ обширнее этих» (Тизенгаузен, II, с. 1.4). И он решил, что нужно остаться в этих степях. И так делали все и до монголов приходившие сюда орды.

Обычно каждая климатическая зона ограничивает видовой состав стад. Особенно ярко это можно видеть на севере – в тундре, где разводят только оленей, или в пустынях, в которых может выжить только верблюд. Восточноевропейское степное разнотравье позволяло держать стада, в которые входили все виды домашних животных, способных к постоянному передвижению на довольно больших пространствах, т.е. практически все, кроме свиней.

О составе половецкого стада мы можем судить по неоднократным упоминаниям о нем в летописях. Летописцы с удовольствием перечисляли захваченную во время удачного степного похода добычу, в том числе и скот – основное богатство кочевника. Впервые такое перечисление помещено под 1103 г., когда после победы над половцами у Молочной «взяша бо тогда скоты, и овце, и кони, и вельблуды». Это наиболее полная характеристика половецкого стада. Как мы видим, в него входили даже верблюды, а наличие в стаде «скотов», т.е. крупного рогатого скота, свидетельствует о развитости кочевнического хозяйства. К сожалению, обычно летописцы, рассказывая о добыче, просто указывают на взятие стада. Однако после особенно удачных походов они говорят о захваченных конях и овцах (1111 г.), о «скотах» и конях (1170, 1193 гг.). Естественно, самой ценной добычей всегда были кони – основная военная и рабочая сила в эпоху средневековья не только у кочевого, но и у оседлого земледельческого населения, поэтому о них пишут чаще, чем об остальных взятых в вежах животных.

Кипчаки и кимаки, захватив степи и разделив зоны кочевания между собой, довольно долго кочевали по степям круглогодично, ведя так называемое таборное кочевание. Степь была настолько обширна и богата травами, что в первое время можно было кочевать, не деля ее на более мелкие участки между ордами, куренями и аилами.

Аммиан Марцеллин, писавший в конце IV в. о гуннах, находившихся на этой же стадии экономического развития, что и половцы в середине XI в., так характеризует кочевническое экстенсивное «хозяйствование» гуннских орд: «Придя на изобильное травою место, они располагают в виде круга свои кибитки… истребив весь корм для скота, они снова везут, так сказать, свои города, расположенные на повозках… Гоня перед собою упряжных животных и стада, они пасут их…» (Плетнева, 1982, с. 20).

Русский летописец был отлично осведомлен об этом способе кочевания. Рассказывая под 898 г. об уграх, проходивших мимо Киева, он говорит: «…пришедше к Днепру, сташа вежами, беша бо ходяще, яко и половци» (ПСРЛ, II, с. 18). Мы знаем, что экономике, находящейся на стадии таборного кочевания, свойствен в общественных отношениях военнодемократический строй. А для последнего уже характерны социально-политические объединения типа союзов племен.

Именно такими союзами, во всяком случае – первоначально, были известные нам объединения XI в., возглавленные в конце этого века Боняком, Шаруканом, Тугорканом, Урусовой и пр. Основной целью их был захват все новых и новых земель, максимальное овладение степью, а где это было возможно, и лесостепными районами.

Однако довольно быстро этот процесс захвата прекратился – многотравные богатые пастбища вполне, видимо, обеспечивали кормами громадные стада. В то же время содержание скота на подножном корме круглогодично приводило к необходимости более рациональной организации освоения степи, в частности более строгого разделения кочевок на летние и зимние. Экономическая необходимость стимулировала установление для каждого степного подразделения определенных маршрутов перекочевок и более или менее постоянных мест для зимних и летних становищ.

В одном из предыдущих разделов книги говорилось, что половцы уже в последние десятилетия XI в. перешли ко второй стадии кочевания. От первой она отличается прежде всего разделением пастбищ на определенные участки, принадлежавшие конкретным ордам, куреням и аилам, т.е. значительно большей стабильностью кочевых группировок, ограниченных в своем движении четкими пределами. Усиливавшаяся с каждым годом стабилизация сделала кочевников доступными для русских полков. Первые походы русских в степь – косвенное, но надежное свидетельство возникновения у половцев определенных мест становищ. Другим доказательством является, как говорилось выше, установка вблизи становищ и на кочевых маршрутах многочисленных святилищ предков с одной, двумя, десятью и более каменными статуями. Кроме того, в районах наиболее населенных, начали сооружать над погребенными большие или малые курганы, а иногда и целые могильники (до этого половцы предпочитали хоронить своих умерших родичей в древних курганных насыпях). Распространение каменных статуй и курганных захоронений, датирующихся по сопровождающим вещам XII в., дает представление о расселении половцев по степи. В предыдущей главе мы проследили, как расселялись половцы в первой половине XII в. (по распространению статуй «промежуточных» типов). Статуи следующей, «эволюционной», группы встречаются в значительно большем количестве сравнительно с ранними и «промежуточными». Это говорит, очевидно, не только о широком развитии камнерезного ремесла у половцев во второй половине XII в., но, по-видимому, и о количественном росте половецкого населения в ордах.