Мне стало смешно.

– А давайте поспорим?

– Это ты с пацанами спорь, а я знать должен. – Шур Шурыч отобрал у меня бутылку, но пить не стал, а просто принюхался и, кивнув, вернул обратно:

– Я смотрю, часто пьешь. С бодуна, что ли?

– Просто мне пить постоянно надо, – пояснил я. – Иначе мне плохо становится. Обезвоживание организма.

– Это что же, заболевание такое? – уже смягчившимся голосом спросил Шур Шурыч.

– Ну, типа того.

– Ну, ладно, работай. Только аккуратно. А то скажут: больного уморил.

Я хотел возразить, что не уморюсь, но бригадир зашаркал проверять соседний участок.

Время от обеда до пяти пролетело быстро. Домой не хотелось, и я, прихватив бутылку, решил прогуляться. И вскоре понял, что совершил ошибку. Жуткая жара высасывала силы быстрее, чем я прикладывался к бутылке. А до ближайшего водоема идти порядком… Быстрей домой!

Обратный путь напоминал передвижения по полю боевых действий: избегая палящего солнца, я короткими перебежками двигался от одной тени к другой. Как же мало в нашем городе деревьев! До дома еще несколько кварталов, а я уже изнемог. А еще в стройотряд собирался, в Астрахань, хорошо, что не поехал. Я бы засох там. Вода! Я увидел гудящий под напором воды люк – по всей видимости, под ним произошла протечка, и струи воды запрудили проезжую часть. Я быстро шагнул в разлив. Как же хорошо! Босоножки залила вода, я стоял в ней по щиколотки, подпитываясь и млея от охватившего кайфа. Проехавшая по луже машина окатила брызгами, но я не шелохнулся. Струившаяся вода давала больше энергии, чем забирало проклятое солнце. Еще немного постою – и домой.

– Эй, ты!

Я оглянулся. Сзади стояла машина с надписью «Водоканал», и четверо мужиков в спецовках недоуменно смотрели на меня. И некоторые прохожие.

– Ты чего здесь стоишь? – спросил один.

– Жарко, – радостно пояснил я. – Освежаюсь.

– Здесь тебе не пляж, – сказал слесарь. – Вали.

Не люблю, когда грубо разговаривают. Тем более что повода я не давал.

– Сам вали. Я здесь никому не мешаю.

Мужик был «датый» и отказа не потерпел. Шлепая сапогами по луже, он направился ко мне:

– Чего, не понял? Вали, сказал!

Драться глупо, уходить из оазиса не хочется. А не попробовать ли магию? Я прошептал заклятье, пытаясь почувствовать и поймать бегущие у ног струи. Мужик подошел, протянул руку, намереваясь выволочь меня из лужи… Есть! Я почувствовал воду, отделил одну из струй, сжимая в тонкий хлыст, и он мигом оплел ноги работяги. Я сжал кулак и дернул рукой: мужик пошатнулся и обрушился в лужу. Прохожие заулыбались.

– Паша, ты чего? – спросил один из рабочих. Матерясь, вымокший Паша поднимался из воды. Лицо его не предвещало мне ничего хорошего. Я был здесь при чем, но кто об этом знает? Чтобы охладить человека, пришлось уронить его еще раз. Товарищи бросились поднимать неспособного устоять на ногах Пашу. Я вышел из лужи и пошел к Обводному. Подводные университеты ждут.

– Водица – она всему живому мать, – задумчиво проговорил Архип. Первый урок закончился, и мы отдыхали. Утопленник сидел на камне, прижав кулак ко лбу, и глубокомысленно хмурил брови. Мне показалось, где-то я это уже видел: в Эрмитаже, что ли? Только там был молодой здоровый мужик и с целыми ногами. Статуя.

– Так что, считай, повезло тебе, что утоп. Иные в земле гниют, червяков кормят, а ты здесь, в водице живой обретаешься. Как говорится, вернулся к матери-природе.

– Архип, – сказал я, – скажи, что, все самоубийцы после смерти оживают? И те, кто вены резал и стрелялся? Не важно, да?

– Ну, за всех не скажу, а кто где топился – тот там и живет…

«Ничего себе, – подумал я, – выходит, все самоубийцы живут после смерти! Ни фига ж себе! И до сих пор живут? И что ж, теоретически я, например, с Есениным встретиться могу? Круто. Хотя, кажется, слышал, что он не сам повесился, а ему помогли…»

– Архип… – хотел спросить я, но наставник перебил:

– Хватит болтать. Передохнули, пора делом заниматься. Как навь навести, не забыл?

– Не забыл.

– Покажь.

Я послушно прочитал несложное заклятье, облачась в видимую для смертных одежду.

– Теперь путы водяные наложи.

Это было сложнее. Я сосредоточился и стал заклинать мутную ленивую воду канала. Заклинаться она не хотела, сворачивалась в аморфные ленты, рассыпавшиеся от прикосновения к Архипу. Ну, что такое? Ведь недавно получалось!

– Ох, неуч… – вздохнул утопленник. – Что ты руками дергаешь, как юродивый? Разве я так показывал? Скручивай пригоршней, будто веревку вьешь…

Как вить веревки, я понятия не имел и мучился, создавая то дистрофичных червячков, то подобие ленточного червя – только не прочные путы. Очень скоро я выдохся и, сложив усталые руки, опустился на дно. Вот тебе и магия – словно вагон разгрузил, а толку никакого.

– Устал, отрок? Сила набирается медленно, – заявил Архип. – Надо спокойно в водице полежать, а еще лучше – в проточной…

Я утомился. Даже слушать наставника было лень. И так целый день в парке отпахал. Теперь еще эта подводная школа магов! Нашли Гарри Поттера! На хрена мне это нужно?

– Слушай, Архип, а зачем все это? Прикольно, конечно, но в общем, зачем, не пойму?

– Все утопленники этому учатся. Не ты первый, не ты и последний.

– Это понятно. Но зачем? Зачем эти путы дурацкие?

Архип укоризненно поднял брови:

– Дурак. Непонятно? А как ты живых топить собираешься?

– Как так… топить?

– А вот так. – Рука Архипа простерлась ко мне, водяные путы оплели и поволокли по дну. Я даже испугался, так быстро и неожиданно все произошло. – Понял теперь?

– Зачем топить? – пробормотал я, совершенно ничего не понимая.

– Затем, что без этого здесь долго не живут! Затем, что иначе призраком станешь, все, что чувствуешь, потеряешь!

– Как это?

– Призраки не едят, и живые их увидеть не могут. Они не чувствуют ничего – а это хуже смерти! Тебя ударь – ты почувствуешь, по улицам ходишь – тебя видят. Разговаривать с людьми можешь, даже… хе-хе, к бабам ходить. А станешь призраком – исчезнешь!

– Подожди, Архип… – перебил я его. Разобраться в этой чертовщине было непросто. – Я и сейчас кое-чего не чувствую. Запах, например.

– И что, очень расстроился?

– Нет…

– Станешь призраком – все чувства потеряешь! – в ужасе проговорил Архип.

– Мне что, людей топить придется?

– Ну, здорового ты вряд ли утопишь – тут тебе и заклятье не поможет, разве что ночью, да в ненастье. А вот ребенка, или пьяного, или живность какую… Тут не зевай!