Любитель питейных заведений засмеялся еще сильнее.

* * *

Ладони легли на тоненькую талию моей жены. Как непривычно режет мозг это слово. Неужели находящаяся сейчас в моих объятьях юная, прекрасная, совершенно чуждая мне блондинка — моя жена? Нереально. Юля ослепительно улыбнулась и вся такая красивенькая, ласковая прильнула ко мне, обвивая шею своими грациозными противными лапками.

Млять, идиота кусок, нужно было самому заниматься организацией свадьбы, поужинали бы тихо-мирно и разошлись по домам. Зачем, к чему эта показуха?! Конечно, приглашенный на церемонию народ жаждет развлечений и зрелищ, только я больше не желаю быть клоуном, настроение не то, а главное, свадьба совсем не с той девушкой. Сказал же маме, всего по минимуму, без дурацких стишков, глупых конкурсов, краденых туфель, денег в детские штанишки, танцев с тещей, снимания подвязок с ноги невесты и тому подобных свадебных глупостей. Родительница клятвенно обещала, но, кажется, мои представления о минимуме не совпадали с ее взглядами на это слово. Только две женщины могут вить из меня веревки, первая из них — мама, а вторая… конечно, Таня Лазарева. Жаль, что второй это нафиг не нужно, а я готов все свои жилы, все свои нервы отдать ей на растерзание, пусть играется, рвет их в лохмотья. Но отказать маме в просьбе организовать сегодняшнее торжество я, конечно, не смог. В самом деле, не самому же заниматься этой свадебной чепухой? И уж тем более нельзя было позволить организовывать свадьбу Ля-ля-ляшке. Я даже не стал ругаться, узнав, что родительница купила моей невесте дорогое красивое платье, ведь подобные предпраздничные хлопоты доставляли ей радость, только вот когда мама заговорила о смешной сумме контракта (красавица Юленька успела нажаловаться) немного вспылил, попросил, точнее проорал, как потерпевший, чтобы мама не лезла в мои дела, и ушел, раздосадованно хлопнув дверью. Совесть противно заныла. Вспылил, молодец, герой, «хороший» сын, мама ведь хотела, как лучше, искренне надеялась, что у нас с Юлькой получится настоящая семья… А мои слова о любви к другой женщине предпочла забыть, поскольку они не вписывались в ее желание видеть своего сына полноценно женатым с сыночком или дочкой на руках. Маму, наверное, можно понять, до Тани Лазаревой как-то не очень у меня получалось с любовью. После Милы не то чтобы женщин как перчатки менял, но был довольно ветреным и циничным. В сущности, ни одну из своих женщин я не любил, больше пользовался, я ими, они мной, и только с Андалузской красавицей накрыло по полной, с головой, так что каждый вдох без нее кажется напрочь лишенным кислорода. Видимо, мама подумала, видели мы его любовь, знаем, сколько она обычно длится, эта тоже пройдет максимум через полгода. А тут ребенок, внук, которого она так сильно хотела.

Черт, где же Таня? Куда подевалась моя прекрасная Роза? Глаза по привычке искали девушку в красном платье, стремясь, пока есть такая возможность, вдоль насытиться хотя бы ее прекрасным видом. Надеюсь, она не сбежала по-английски, не прощаясь. Буквально несколько минут назад сидела такая строгая, до безумия красивая, неторопливо ела, о чем-то тихо переговариваясь с феей-крестной из Болгарии, иногда тепло ей улыбалась и совсем не смотрела в сторону молодоженов, даже когда в нашу честь кричали «горько». А теперь куда-то пропала…

— Сашенька, милый, — тонкие пальчики с великолепным свадебным маникюром стали ласково поглаживать мои плечи, прекрасные голубые глаза заискивающе посмотрели мне в лицо, — знаешь, я себя прекрасно чувствую, может, мы все же поедем куда-нибудь отдохнуть? Ну хотя бы ненадолго…

Все еще рассчитывает, глупенькая, на медовый месяц.

— Юля, какой отдых, у тебя начались занятия в институте, тебе нужно максимально хорошо сдать сессию, поскольку потом, когда родится ребенок, времени на учебу будет гораздо меньше, возможно, даже придётся взять академический отпуск в университете.

— Саш, не понимаю, зачем? Наймем няню и все дела, она посмотрит за нашим ребенком, когда я буду учиться.

— Можно, конечно, нанять, — согласился я, — но если ты думаешь повесить ребенка на няню, а сама ничего не делать, то этого не будет, моя дорогая. Маленьким детям нужно материнское молоко, и насколько я знаю, кушают они намного чаще, чем взрослые, каждые три часа.

Красивые губки моей жены недовольно поджались.

— Саш, ну после кормления может обвиснуть грудь…

— Милая, — прошептал я как можно нежнее, словно разговаривая с маленькой глупенькой малышкой, — об этом нужно было думать раньше, до того как ты залезла на полуспящего мужика без резинки. А теперь, моя красавица, каждый из нас должен нести свою долю ответственности.

Голубенькие глазки зло блеснули. Кажется, Юля совершенно иначе представляла себя наш брак. Возможно, не я, а именно она первой побежит подавать заявление на развод. А там дело за малым, убедить правосудие оставить ребенка именно мне. Уж тут я не буду больше лебезить перед семейством Лазаревых, подключу все возможные связи, у Никиты Алексеевича полно знакомых во всех эшелонах власти. Теперь можно быть мерзавцем… Они ведь и так считают меня полным дерьмом. И плевать, что скажет Таня Лазарева, пытаясь быть благородным в ее глазах, я делаю больнее лишь себе.

Млять, вот она — моя Роза… Стоит за мраморной колонной и о чем-то разговаривает с Димкой Колесовым. Черт, она ему улыбается, своей фирменной улыбкой богини, вдруг представшей перед очами ничтожного смертного. Конечно, он прибалдел, конечно, я рассвирепел. Смирись, Шувалов, Таня красивая, а в этом алом платье, с распущенными по плечам темными локонами, просто обалденно красивая женщина. На нее всегда будут обращать внимание! Всегда! А ты теперь ей никто, и звать тебя никак, всего лишь муж младшей сестры. Ты не имеешь на Таню Лазареву никаких, абсолютно никаких прав. Заскрежетал зубами в бессильной ярости, как больно, просто чертовски больно это осознавать…

— Милый, пожалуйста, — снова заговорила Ля-ля-ляшка, — давай забудем все разногласия. Если ты настаиваешь, стану ребенка грудью кормить, а все дефекты потом можно убрать с помощью пластической хирургии. Я тебя очень люблю, Сашенька, ну же, не злись.

Моя белобрысая женушка ещё сильнее обхватила меня своими противными лягушачьими ручками, и потянулась своими прелестными губами к моему рту. Меня, конечно, передернуло от приступа внезапного страстного желания стать вдовцом прямо в эту минуту, задушить ее к чертям собачьим, а потом я увидел Танины глаза, мне снова в них почудилась боль… И я, хренов садист со стажем, ответил на пламенный поцелуй моей новоявленной жены, потому что пока в этих темных прекрасных глазах читается мука, она все еще немножечко моя. МОЯ. Гости зааплодировали нашему поцелую,