- Мне нравится именно эта. У Светланы Ивановны очень большой опыт, - парировала я.

- И все же, - начал шеф, но врач посмотрела на него выразительно, как будто говорила всем своим видом, что Соколовский вот-вот выйдет вон.

- Ложись на кушетку, Красникова, - велела мне гинеколог, и я послушно устроилась там, куда указали. Задрала свитер, чуть приспустила джинсы.

- Начинаем, - велела Светлана Ивановна, после чего повернулась к боссу. - А вы в сторонке встаньте, не мешайте.

И Соколовский, к моему удивлению, выполнил ее указания.

- Так. Ну плод прекрасный, развивается хорошо. Срок - семь недель и два дня, - произнесла врач узи.

- Это значит что зачат он был..? - спросил Соколовский, и я сжалась. Он взаправду до сих пор сопоставляет сроки?

- Числа тринадцатого или четырнадцатого февраля, папаша, - хмыкнула Светлана Ивановна, после чего снова повернулась к монитору.

- А кто это будет? - опять подал голос шеф.

Врач окинула его таким взглядом, как будто босс задолжал ей миллиард долларов.

- Придете недель в двадцать, тогда и скажем, - отрезала она. И обратилась к врачу узи: - Прогляди остальное и хватит. Тут, кажется, все нормально.

Вышли из кабинета ультразвуковой диагностики мы минут через десять. Я сжимала в руках заключение врача, Соколовский же выглядел растерянным, как будто только что прошел испытание, к которому был не готов.

- Вроде все в порядке, - неловко сказала я, прежде чем пойти к выходу из клиники.

- Вроде да, - откликнулся босс и взъерошил волосы пятерней.

Я повернулась к нему и просто сказала:

- Спасибо.

И он, после некоторого сомнения (как будто мысленно решал, не огрею ли я его, если он привлечет меня к себе), ответил:

- Не благодари. Это ведь наш ребенок.

После чего я оказалась снова в его объятиях, и мне, впервые за долгое время, наконец стало легче.

Это было так странно. Идя вместе с Верой на узи, я и не подозревал, что то, что увижу там, перевернет все мои ощущения вверх дном. Перевернет меня самого.

До этого момента мне казалось, что ребенок - это некий фантом, который через девять месяцев воплотится в орущего карапуза. И только теперь я, наверно, сознавал, как все это ощущала Вера. Она чувствовала, как он растет внутри нее. Она уже сейчас понимала, что он - настоящий.

По неясной черной точке, что я мог видеть на мониторе, трудно было что-то разобрать, но я осознал главное. Там, внутри Веры, находился мой ребенок. Жил мой ребенок. Мое продолжение. И, глядя на эти смутные очертания, я чувствовал себя так, будто прикоснулся к чуду.

- Ты сомневался, ведь так? - нарушила первой установившуюся между нами тишину Вера. Тишину, полную молчаливого единения и прежде незнакомой мне близости.

Я поморщился. Совершенно не хотелось снова переходить к разборкам. Я чувствовал потребность удержать тот миг, где мы разделяли на двоих это чудо будущего родительства.

- Нет, - ответил ей и это было абсолютно честно. - Я просто хотел это услышать. Мне нужно было услышать, чтобы осознать.

- Ладно, - вздохнула Красникова в ответ. - Наверно, мне пора.

- Я тебя подвезу, - вызвался я.

Предложив это, вполне ожидал, что Вера ответит упрямым отказом. Но случилось неожиданное. На ее губах мелькнула какая-то особая, мягкая улыбка. И она сказала :

- Будем смотреть вместе "Русалочку"?

Я вдруг удивительным образом ощутил, как от веселого блеска в ее глазах внутри зарождается что-то невероятное. Какое-то слепящее и одновременно теплое чувство. Будто годами не видел света и вдруг - прозрел.

- Да хоть "Золушку", - ответил, усмехнувшись. И, открывая перед Верой дверь машины, с улыбкой добавил :

- Тебе не кажется, что уже безо всякого узи становится понятно, кто у нас будет?

Установившееся между мной и Верой перемирие рождало внутри меня ощущение какого-то тихого, но от этого еще более ценного счастья. Привычные споры и ссоры с ней забавляли и возбуждали, даря какой-то бешенный адреналин, но вот такие вечера, как накануне, заставляли желать эту женщину не только на своем столе, но и в своей жизни.

И, черт бы все побрал, надо же было такому случиться, что именно тогда, когда все у нас наладилось, привалили проблемы пострашнее пожара и землетрясения вместе взятых.

Моя тетушка.

Приближение неприятностей я почуял сразу. Собственно, ровно в тот момент, как в коридоре хорошо знакомый голос проорал:

- Это что за безобразие?!

Надо сказать, моя тетя Рая была несколько... глуховата. Ну, или желала таковой казаться, когда ей это было выгодно. В любом случае, говорила она всегда громко, не оставляя никому в радиусе ближайшего километра шанса ее не услышать. Но в этот самый момент она превзошла даже саму себя. Мне показалось, что от ее сопрано содрогнулись стены офиса, а заодно и Большой театр. Последний - от горя, что такие мощные голосовые данные пропали зазря.

Но еще интереснее была сцена, которая предстала моему взору, когда я поспешно выскочил из кабинета в коридор.

- Какого черта тут творится?! - поинтересовался я, глядя на то, как тетя держит за ухо одного из наших курьеров. Хотя держит - не совсем верное слово для описания событий. Скорее тетя Рая тащила несчастного парня за ухо, явно намереваясь ткнуть того головой в... мусорку. Как котенка в лужу, которую он наделал мимо лотка.

- Это что за безобразие, я тебя спрашиваю?! - снова возопила тетушка, указывая пальцем куда-то в глубину мусорного бака. И тут вдруг я заметил, что оттуда вырывается подозрительная белая струйка... дыма.

- Отпуститееееее, - проблеял курьер, пытаясь вырваться, но от тети Раи еще никто так просто не уходил. Я же, не теряя времени даром, заглянул на дно бака и ожидаемо обнаружил там окурок сигареты.

- Твоя работа? - холодно поинтересовался я у курьера.

- Я ничего не сделал! - заорал парень, но попыток вырваться от тети Раи больше не предпринимал. Видимо, понял, что с одним ухом жить как-то не очень.

- Окурок ты бросил? - снова спросил я, уже, в принципе, все и так понимая.

- Он это, он! - отреагировала первой тетушка. - Я сама видела!

- Ну да, кинул, и чо? - удивился парень. - Я всегда так делаю!

Это-то мне и нужно было слышать.

- Всегда? - вкрадчиво уточнил я. - И пару недель назад, когда в офисе случился пожар, ты тоже его туда кинул?

- Ну было дело! - почесал курьер затылок. - А чо, нельзя было?

- Идиот, - констатировал я спокойно. - Ты уволен. Это первое. Второе - тебе светит статья.