– Нормальные у тебя, Александр Иванович, оперативники.

– Нормальные! – Полковник открыл кран, под струёй воды загасил бычок и выбросил его в мусор. – Подписка о невыезде ему нужна! Он гражданин иностранной державы! – повысил он голос на лейтенанта. – Какую ты подписку о невыезде с него хочешь взять? На каком основании?

– Так это… – подскочил лейтенант, вытянувшись по уставу. – Только его отпечатки на ноже. И по крови его ногами натоптано. Только он пребывал в квартире покойного, когда…

– Судя по свёртыванию крови, Василия Николаевича отправили на тот свет аккурат, когда мой дружок нежился в джакузи.

– И он ничего не слышал? – подозрительно уставился полковник на Северного.

– Что можно слышать, лёжа по уши в пузырящейся пене? Как струи выбрасываются из форсунок? Нож в Фирсанова воткнули, видимо, молча, без предварительного оповещения свидетелей в молчаливого же сонного Фирсанова. И воткнули весьма прицельно.

– Кого-то подозреваешь? – Александр Иванович вытряхнул из пачки, которую всё время вертел в руках, ещё одну сигарету.

– Подозревать – не моё дело. Тут вообще всё не моё дело. Я, Александр Иванович, гражданин иностранной державы. Не оперативник и не следователь.

– Хорош прибедняться.

– Тогда я подозреваю всех.

– Включая твоего друга?

– О нет! У этого ни мотивов, ни смелости.

– Какие же могут быть мотивы у всех остальных?

– Мотивы у преступлений всегда одни и те же, мой дорогой друг. Ты это знаешь лучше меня.

– В порядке убывания значимости: шансы на то, что в мирной Балаклаве завёлся маньяк, охотящийся за старыми алкашами, равны нулю; из ревности Василия Николаевича тоже вряд ли кто-то зарезал; что касается выгоды – принадлежит всё Маргарите, а не Васе.

– Но кто наследник Маргариты Павловны?

– Этого я не знаю. Если она не составляла завещания, получается, что он. Кстати, где сама госпожа Фирсанова? – Полковник бросил тяжёлый взгляд на всё ещё торчащего стоймя лейтенанта.

– Ищем. Мобильный не отвечает.

– А вдруг она сама… – Александр Иванович с интересом посмотрел на Всеволода Алексеевича.

– Исключено! – отрезал тот.

– Почему?

– Психологический портрет, мягко сказать, не тот.

– Вот оно нам тут надо было? Мирный городишко. Мирные замечательные люди.

– Ты бы не риторствовал, господин полковник, а по свежим следам опросил всех.

– Вот я и говорю: оно нам тут надо было?

Александр Иванович глубоко затянулся, ещё глубже вздохнул и вопросительно посмотрел на лейтенанта.

– Так я этим и занимаюсь. Первым подозре… главного свидетеля опросил. Сейчас остальными займусь. Людей не хватает.

Опрос «остальных» никаких результатов не дал. Маргарита Павловна рано утром уехала и до сих пор не появилась. Внук Сашка ещё раньше ушёл на рыбалку. Вся прочая родня понятия не имела о том, что произошло, и была где угодно на момент убийства, но только не в гостевом доме.

Оставив лейтенанта и полковника, Северный первым делом поднялся в мансарду. Алёна крепко спала. Всеволод Алексеевич присел на краешек огромной кровати и погладил любимую по лицу. Она заворчала во сне и перевернулась на другой бок и даже улыбнулась. Но вдруг внезапно подскочила.

– Что? Где? Уже иду!

– Никуда не надо идти, солнышко. Надо медленно и сладко проснуться, выпить кофе и рюмку и отправиться встречать твою подругу с её отпрысками. Вызвать её сюда было твоей идеей, между прочим!

– И что, ты хочешь сказать, Сеня не слишком обрадовался? – рассмеялась Алёна.

– Учитывая обстоятельства, при которых я вынужден был ему сообщить…

– Ты испортил сюрприз? – Негодующая Алёна вскочила с кровати.

– Я вынужден был. И я не знаю, где сейчас наш буйный друг.

– Почему вынужден? Что-то случилось?

– Убили мужа нашей милой хозяйки.

– Как убили? Мужа? Кто? За что?

– Это выясняет оперативно-следственная группа. Нас это не касается.

– И ты сможешь спокойно отдыхать, когда рядом с тобой убили человека?!

– Мало ли людей убивали рядом со мной! Если бы каждый раз, когда где-то плюс-минус рядом со мной убивали человека, я лишался бы сна и отдыха, вряд ли я дожил бы до столь почтенного возраста в здравом уме, трезвой памяти и относительно пристойно сохранившемся теле.

– Северный, ты ужасный циник!

– Перестань называть меня по фамилии!

– Правда убили этого безобидного мужа Маргариты Павловны?

– Алёнушка, я похож на человека, который будет шутить подобным образом?

Алёна отрицательно покачала головой.

– Но это же ужасно!

– Я знаю.

– А как мне тебя называть?

– Сева.

– Это смешно. Тебе не идёт «Сева».

– Тогда называй меня Всеволод Алексеевич. В этом есть что-то старосветское. Всеволод Алексеевич, не изволите ли компоту откушать?

– Как ты можешь?!

– Идём. Иначе наш друг напрочь измордует свою и без того уставшую от самолёта и детей жену. Я заказал ей номер в гостинице по соседству.

– В той самой?

– В той самой, от услуг которой я был вынужден отказаться пять лет назад.

Сеню друзья отловили в одном из кабачков на набережной, где он уже успел принять граммов двести и в связи с этим выл о несправедливости, переваривая свой свежеполученный экзистенциальный опыт. Пригрозив тем, что заклеит ему рот лейкопластырем, Северный оттранспортировал Сеню к его новому месту жительства.

– И скажи спасибо, что я тебе за враньё не вломил. Тут были номера! – сказал Семёну Петровичу Северный, высматривая притормозившее у шлагбаума такси.

Всеволод Алексеевич раскрыл переднюю дверь и подал Лесе руку. Из задней, не дожидаясь приглашения, вывалили трое соколовских деток и гроздьями повисли на папе.

– Папа, я думал, ты нас бросил! – завопил Дарий и повис у Сени на шее.

– Папочка! – нежно проблеяла Даша и обняла Соколова за талию, прижавшись к его толстому пузу лицом.

– Папка, купи мне самолёт! Самолёт купи, папка! Купи, папка, самолёт! – завизжал Жорыч речитативом и начал биться лбом об папкины ягодицы.

Олеся Александровна сохраняла горделивое молчание. Лишь обнялась с Северным и затем с Алёной. Сеня стоял, как громом поражённый, не в силах ничего вымолвить. Всё это было слишком неожиданно: убийство, явление жены с тремя старшими детьми.

– А где Георгина и Анна-Пенелая? – наконец отмер счастливый супруг и отец.