Гэйб не отрывал взгляда от потолка. Через мгновение-другое он прошептал в ответ:

— Похоже на шаги. Как будто там целая толпа бродит…

* * *

Они столпились перед дверью на площадке — той, что вела в комнату — или комнаты — в мансарде, куда ни Гэйб, ни Эва до сих пор не заглядывали.

— Она заперта? — спросила Эва, почему-то полушепотом.

— Не знаю, — ответил Гэйб, тоже очень тихо. — Ну, ключ все равно в скважине.

Он левой рукой протянул Эве выключенный фонарь — они не знали, в порядке ли освещение за этой дверью, — а правой коснулся дверной ручки, ощутив легкое сопротивление, как будто замок слегка заржавел внутри. Гэйб сначала потянул дверь на себя, потом толкнул — и та довольно легко открылась внутрь, хотя ее петли и скрипнули негромко. Теперь Гэйб забрал фонарь у Эвы и включил.

Звук многочисленных тихих шагов наверху затих, затих разом, как будто его выключили минутой раньше. Вся семья удивилась и насторожилась, что было вполне понятно.

— Тут выключатель, сразу за дверью. — Гэйб навел луч фонаря на выключатель.

Эва протянула руку и щелкнула тумблером. Но ничего не произошло.

Тогда пришлось посветить маленьким фонариком вдоль узкой лесенки, ведущей на чердак.

— Смотри, провода есть, а лампочки нет.

— Я поднимусь наверх, — заявил Гэйб.

— Мы с тобой, — требовательно шепнула Эва.

— Не слишком удачная идея. Там может быть, ну… понимаешь… — Он не хотел слишком много говорить при дочерях.

— Крысы! — догадалась Лорен. — Может быть, белки. — «Белки» — это звучало более привлекательно.

— Гэйб, мы слышали шаги, — возразила Эва. — Так не ходят животные.

— Вот как? А кто же еще?

— Кто знает, в этом доме всего можно ожидать.

Келли прижалась к матери.

— Что там такое, мамуля?

Эва посмотрела на малышку, понимая, что упоминание о призраках может слишком испугать обеих девчонок.

— Давайте пойдем и посмотрим, — предложила она скрепя сердце.

— Мы все пойдем. — Келли еще крепче вцепилась в мать.

— Хорошо. Пойдем вместе. — Эва знала, девочки, скорее всего, наотрез откажутся оставаться одни на площадке, и не стала спорить.

— Папочка, ты первый! — встревоженно произнесла Келли.

— Конечно я первый. — Гэйб улыбнулся, не разжимая губ, его кривоватая улыбка выражала скорее решимость, чем веселье.

Деревянные ступени скрипели под ногами, когда он поднимался наверх, а жена и дочки шли следом, дыша ему в спину; Келли крепко держалась за руку матери, а Лорен, замыкающая шествие, так осторожно ступала по лестнице, словно боялась, что доски под ней проломятся. На лестнице пахло старым деревом и пылью. За поворотом Гэйб обнаружил люк без крышки — только открытый люк, и все.

Гэйб просунул туда голову и посветил фонарем, изучая пространство: никакая это не мансарда, а самый настоящий чердак под крышей дома. Помещение оказалось длинным, лишь в дальнем конце стояла перегородка, отделявшая часть чердака, но потолок нависал низко. Окна были прорезаны в наклонной часта стен, и две кирпичные каминные трубы уходили вверх сквозь крышу. Там же, во второй половине чердака, должны были проходить и другие трубы, ведь на крыше Крикли-холла красовалось несколько труб. Широкие доски пола не были ничем прикрыты, и мебели здесь тоже не было, кроме сваленных в одном из углов металлических детских кроватей.

Пылинки бешено плясали в лучах фонарей, как будто их поднял в воздух сильный сквозняк. Но ни одно из окон не было разбито или приоткрыто, не ощущалось ни малейшего дуновения. Лишь неяркий лунный свет сочился сквозь грязные стекла, разбрасывая по чердаку темные тени. Гэйб снова посветил на остовы кроватей и понял — здесь, наверное, когда-то была спальня для тех эвакуированных детей, которых поселили в Крикли-холле много-много лет назад.

Снизу, со ступеней лестницы, донесся голос Эвы:

— Ну, что там, Гэйб? — Эва говорила все тем же полушепотом, как будто боялась, что ее услышит кто-то кроме мужа.

— Погоди, я смотрю… — Гэйб поймал себя на том, что сам шепчет в ответ, и он тут же заговорил нормальным голосом: — Я просто смотрю. Тут, похоже, вообще ничего нет, кроме кучи старых кроватей.

Он поднялся сквозь люк и встал, оглядываясь по сторонам. Отчего такая пыль поднялась?

Келли пришлось помочь подняться наверх, а Лорен забралась на чердак самостоятельно, следом за всеми. Эва повела фонарем от стены к стене, от пола к потолку.

— Гэйб. Эта пыль…

— Да, понимаю. Не вижу и не чувствую ничего такого, что могло бы ее поднять.

Он посветил фонарем вдоль чердака. Две голые лампочки свисали на голых проводах.

— Видишь где-нибудь выключатель?

Эва повернула фонарь к стене рядом с открытым люком.

— Вон там, — сказала она, направляясь к единственному выключателю, установленному почти в самом углу.

Она нажала на кнопку, но загорелась только одна из лампочек под потолком, да и та оказалась слишком слабой — как и большинство лампочек в Крикли-холле. Жалкая лампочка, висевшая в дальнем конце длинного помещения, кое-как осветила дверь в деревянной перегородке.

На чердаке было очень холодно.

Эва осмотрела железные кровати, сложенные в кучу и целиком занимавшие один из углов. Должно быть, их была целая дюжина… или по крайней мере одиннадцать.

— Думаешь, именно здесь спали те дети? — спросила она Гэйба. — Тут была их спальня во время войны?

— Да, полагаю, здесь. — Луч фонаря Гэйба скользнул поверх кроватей. — Но если бы они оставались тут, когда началось наводнение, то должны были остаться в живых. Ерунда какая-то.

— Но здесь так пусто и голо… Наверное, у них были с собой какие-то игрушки, вещи…

— Это было слишком давно, милая. Здесь наверняка не раз делали уборку. — Он указал лучом фонаря на дверь в перегородке в другом конце помещения. — Но может быть, кое-что сложено вон там.

Гэйб направился к перегородке, и его шаги гулко раздавались в пустоте чердачного помещения.

Когда он проходил мимо Эвы, та схватила его за руку.

— Ты не забыл, зачем мы сюда пришли?

— А?

— Тот шум, шаги! — напомнила ему Эва. — Шаги звучали легко, как будто тут дети бегали по голому полу.

Гэйб заколебался. Немного подумал. Потом сказал:

— Это что-то другое.

— Нет, и ты знаешь, что я права. Мы слышали детские шаги. Думаю, этот дом хранит память о них.

— Не начинай сначала, а? В Крикли-холле нет призраков.

Гэйб пожалел о своих словах в ту же секунду, как произнес их.