– Маринка! – послышался хорошо знакомый голос. – Прости, я в ванной был…

Прямо с лестницы Марина бросилась в объятия Игоря, стоявшего в халате, с мокрыми всклокоченными волосами.

– Вот это жаркая встреча, – засмеялся Зимин. Он буквально втащил девушку в прихожую и запер дверь. – Ты так по мне скучала? А что же раньше не зашла? С твоим отцом мы виделись, а ты вроде как обо мне забыла… Разве профессор не говорил тебе, что я приехал?

– Нет. Папа умер…

Зимин остолбенел:

– Как умер… Когда?! Да мы же с ним вот только что… Он книгу мне принес, записи свои рабочие…

– Какую книгу? – Марина вздрогнула.

– Господи, да не все ли равно… Профессор умер, вот несчастье…

– КАКУЮ КНИГУ ТЕБЕ ПРИНЕС ОТЕЦ?!

Игорь отступил к стене, пристально посмотрел на девушку:

– Марина, что с тобой? Ты выглядишь так, будто… И что это на тебе надето?

– Потом… Сначала о книге…

– Далась тебе эта чертова книга! – Зимин увлек Марину в комнату, насильно усадил в кресло, налил полбокала «Джека Даниэльса».

– Виски настоящее, из Лондона привез. Выпей и вернись на грешную землю, а я пойду переоденусь.

Он скрылся в ванной, потом перебрался оттуда в спальню. Марина пила виски небольшими глотками, кашляла, снова пила. Когда бокал опустел, она налила себе еще, прикончила вторую дозу, нашла сигареты Игоря и закурила. Ей стало значительно легче – сознание просветлело, нервы частично успокоились, умерили свой яростный бунт.

Зимин возвратился в мягких серых брюках и белом университетском джемпере.

– Ну вот, ты похожа на человека, – одобрительно заметил он. – Рассказывай, что стряслось.

– Покажи книгу, – упрямо потребовала Марина.

– Если это так важно… – Игорь пожал плечами.

Подойдя к шкафу, где на полках громоздились толстые тетради и солидные научные труды, он осторожно извлек увесистый фолиант и передал его девушке.

– Германия, шестнадцатый век, – прокомментировал он. – Спорная рукопись некоего Иоганна Гетца…

– Да, это она, – сказала Марина, разглядывая потускневшее тиснение на кожаном переплете.

– Что значит «она»? Объясни ты толком…

Игорь засунул рукопись обратно в шкаф и плюхнулся в кресло.

– Объяснить толком нелегко, – вздохнула девушка. – Мне и самой не все понятно. Только из-за этой книги… Я так думаю, что из-за нее… Убили человека…

– Профессора Стрельникова?!

– Что? Господи, нет… Отец умер от инфаркта… Знаешь что, налей-ка мне еще виски, а я расскажу, как сумею…

Рассказ Марины продолжался без малого час, хотя она и старалась быть краткой и пропускать несущественные, по ее мнению, подробности. Зимин слушал не перебивая и все больше мрачнел. Когда она закончила, он сказал:

– Трудно поверить во все это.

– Спорить и доказывать не буду, слишком устала…

– Ты не поняла. Кто-то когда-то изрек: «Есть истории настолько странные, что в них трудно поверить. Но нет историй настолько странных, чтобы они не могли произойти» Конечно, я верю тебе… Но что же нам теперь делать?

– Не знаю, – обреченно произнесла Марина. – Я боюсь. Они могут явиться сюда.

– Не думаю.

– Почему?

– Потому что им нужна рукопись, так? Если бы они знали, что профессор отдал ее мне, пришли бы за ней сразу, нет?

– Наверное, да… Но они ведь не прекратят поисков! Нашли же они как-то того человека, Шатилова. А он просто проезжал мимо, вытащил меня из машины после аварии… Нашли в десятимиллионном городе!

– Гм… – Игорь задумался. – Может быть, мы с тобой неверно интерпретируем события. Кто знает… С нашей точки зрения, это выглядит так, а в действительности, возможно, совсем иначе… У нас слишком мало данных.

– Игорь, труп с пулей в голове одинаково выглядит с любой точки зрения.

– Не согласен. Это могла быть инсценировка… Ты хоть дотрагивалась до этого трупа? Нет, конечно. Но если убийство и настоящее, нам неизвестны истоки, а это важнее всего. Но гадать тут, увы, бесполезно…

– А как к тебе попала рукопись? Конкретно, как?

Зимин вытряхнул сигарету из пачки и стал рассеянно вертеть ее в руках:

– Профессор приехал поздно вечером, да что там – ночь уже была… Очень взволнованный, даже какой-то потерянный… Мы беседовали почти до утра. Он долго рассказывал мне о рукописи, о том, какое исключительное значение она может иметь, если его выводы подтвердятся. Мы вместе читали его записи, смотрели компьютерные дискеты… Перед уходом профессор попросил меня оставить рукопись и прочее у себя и никому не говорить о ней, пока он что-то не проверит и не позвонит мне…

– Что он хотел проверить?

– Не знаю. Эта часть разговора была скомкана, мы оба очень устали.

– А как по-твоему, почему он отдал рукопись именно тебе?

– Ну, тогда это у меня не вызвало вопросов. Любимый ученик и все такое. Теперь-то я думаю иначе… Дело, видимо, в том, что меня долго не было в России и, если бы кто-то захотел проследить контакты профессора, до меня очередь дошла бы не скоро.

– Значит, он кого-то боялся?

– Боялся? – Игорь наконец закурил, швырнул зажигалку на стол. – Может быть… Но если боялся, то не в том смысле, в каком обычный человек опасается чего-то или кого-то. Ведь если бы открытие состоялось, оно по-своему перевернуло бы мир. Наверное, профессор имел какие-то основания остерегаться того, что рукопись попадет к недобросовестным людям, которые используют ее если не во зло, то ради дешевых сенсаций… Сам же он – ну, ты знаешь, каким он был. Не поспешить, не ошибиться…

– Игорь, я хочу видеть его записи. Если чего-то не пойму, ты мне растолкуешь.

– Но он просил…

– Отца больше нет, – перебила Марина. – И я должна знать… Это может подсказать нам выход.

– Хорошо, – сдался Зимин. – Я покажу, и мы все обсудим. Только не представляю, как черновики исследователя помогут нам разобраться с твоими бандитами. Ох… Будь мы в Лондоне, я попросту позвонил бы в полицию. Но с нашими властями свяжешься – или тебя тем же бандитам сдадут, или в дурдом определят. А то и за решетку, как в анекдоте: «За что?» – «Было бы за что, вообще убили бы»…

Марина вяло улыбнулась:

– Прости, что втравила тебя в это…

– Ну, что ты… – Игорь взял ее ладони в свои. – Напротив. Если бы не ты, я бы ничего не знал и они могли бы легко добраться до меня. А теперь я предупрежден и нас двое… Возьми-ка нас!

– Не храбрись. – Марина нахмурила брови. – Двое, говоришь? Да, только двое. И деваться нам некуда, сидим тут, как в западне… У тебя вроде дача была?