Невидимость проходит.

Я окажусь совсем голая. Посреди школы.

Вот только в этот раз – абсолютно, на сто процентов видимая.

Не то чтобы у меня был выбор, правда?

Однако я выбрала не лучшее время для того, чтобы разгуливать по школе нагишом, потому что в ту секунду, как я открываю дверь женского туалета, звенит звонок, и примерно из полдюжины классов в главный коридор высыпают ученики, а также зрители «Уитли ищет таланты».

У меня есть два пути: возвращаться обратно через корпуса сценического искусства или идти по главному коридору к просторному вестибюлю со стеклянными стенами, который уже заполняется учениками.

Я решаю подождать конца перемены в одной из туалетных кабинок, но покалывание на коже усиливается, и – судя по прошлому разу – я понимаю, что у меня есть максимум минут пять, чтобы вернуться под куст рододендрона за одеждой.

Я гляжусь в зеркало напоследок и сдираю с носа засохшую кровь.

– Всё чисто, – говорю я себе, а потом – несмотря на то, что жутко нервничаю, – улыбаюсь. Потому что всё так и есть: я чиста и прозрачна, как стакан воды.

Я выхожу из туалета прямо перед тем, как в него врываются четыре шестиклассницы, и едва избегаю второго столкновения.

Теперь мне предстоит бежать наперегонки с людьми и моей выдыхающейся невидимостью.

Маневрируя и петляя в людской массе, я пробираюсь по коридору. Я врезаюсь в людей; я задеваю их сумки. Некоторые оборачиваются и говорят: «Эй! Смотри куда идёшь!», но толпа достаточно плотная, чтобы никто не был полностью уверен, кто в них врезался.

По стеклянной крыше вестибюля колотит дождь, и меня немедленно пробирает мой старый страх, только теперь он граничит с паникой.

«Успокойся, Этель. Не сейчас, не сейчас», – говорю я себе.

Я укрываюсь за огромным папоротником в горшке, который стоит чуточку в сторонке, и глубоко вдыхаю, до боли вонзая ногти в ладони, и это отвлекает меня от страха.

Мне нужно, чтобы кто-то открыл дверь, и я протиснулась бы следом. Вот только никто не собирается наружу. Зачем им? Там льёт как из ведра.

Моя голова пульсирует, а под кожей словно ползает миллион муравьёв. И…

О нет.

Нет, нет, нет.

Если очень внимательно присмотреться к моей руке, можно увидеть, что она самую малость обретает форму.

У меня есть минута? Меньше? До тех пор, пока я не окажусь наяву в самом распространённом повторяющемся кошмаре в мире – голой у всех на виду.

Я сглатываю. Я делаю глубокий вдох, а потом…

Просто. Бегу.

Через секунду я оказываюсь у боковой двери и толкаю её. Кажется, будто сотня пар глаз обращается на звук распахнувшейся сама по себе двери, а внутрь влетает порыв ветра с дождём.

Кто-то говорит:

– Что это? Смотрите!

Я уже на улице и бегу сквозь дождь.

Я вижу, как дождевые капли ударяются о мои руки и ноги, создавая схематичный полупрозрачный силуэт, меняющийся и двигающийся, пока я бегу.

Через двадцать метров я смогу свернуть за угол у крыла науки и оказаться вне поле зрения людей из вестибюля. Прежде чем повернуть, я оглядываюсь: к стеклянным стенам прижимаются лица, а кто-то из ребят вышел из двери, которую я оставила открытой, пытаясь получше разглядеть призрачную фигуру, несущуюся под дождём.

А я уже свернула за угол и направляюсь к главным воротам. Они закрыты.

Единственное, что я могу сделать, – это открыть их своим отпечатком пальца, а с последствиями – какими бы они ни были – буду разбираться уже потом.

Я вижу свой прозрачный большой палец, прижимая его к сенсорной панели. Ворота распахиваются, и я выбегаю из них, ныряя под укрытие рододендроновых листьев.

Я совершенно вымотана и просто падаю на спину среди опавшей листвы и окурков. Я едва перевожу дыхание, мозг словно вот-вот взорвётся, и я зажмуриваюсь, а потом перекатываюсь на живот, и меня тошнит.

Потом я сажусь и смотрю вниз.

Я смотрю на себя. Я на месте; я вернулась. Вот моё бедро. Вот моя ладонь. Я закрываю глаза – и всё чернеет, как и следует.

Меня видно.

Я вытаскиваю свой пластиковый пакет из укрытия, одеваюсь и жду под промокшим рододендроном, прислонившись к металлическому столбу, пока закончится дождь.

Я возвращаюсь домой раньше ба и переодеваюсь в школьную форму, как будто у меня был самый обычный день.

Обычный день? Ха!

Мне приходит сообщение от Бойди:

Это было КРУТО! Придёшь сёдня в гости? Я ужин готовлю.

Видимо, я прощена. Кроме того, мне суперлюбопытно посмотреть, что у Бойди за дом.

Чаепитие с ба тем днём проходит натянуто, в основном потому, что мне до смерти хочется рассказать ей, что сегодня произошло, но – очевидно – я не могу.

– С тобой всё в порядке, Этель? – не один раз спрашивает она.

– Да, спасибо, ба. Просто устала. – По крайней мере, это правда.

Я вымотана. Во всём остальном же я чувствую себя хорошо. Каждый раз, проходя мимо какого-нибудь зеркала, я гляжусь в него, чтобы убедиться, что всё на месте. Это кажется невероятным, но, судя по всему, невидимость и правда даётся мне безо всяких побочных эффектов, не считая рвоты сразу после.

А что лучше всего, так это то, что моя кожа стала ещё чище. У меня осталась небольшая россыпь прыщей на подбородке, но кроме неё акне более-менее прошло. Я улыбаюсь себе в зеркало. Ба замечает это, проходя мимо.

– Тщеславие, Этель, дорогая. Проводить слишком много времени перед зеркалом вредно.

– Ты заметила, ба? Мою кожу?

– Я же говорила, что со временем всё пройдёт, милая.

Этим вечером она опять уходит: очередное собрание очередного комитета. По крайней мере, так она говорит. Я начинаю сомневаться.

Стали бы вы краситься перед собранием комитета? Ну, понятное дело, нет, если вы ребёнок. Но взрослый? Особенно если вы похожи на ба и в принципе нечасто краситесь?

Суть в том, что делает она это не у себя в комнате. Она прощается, говорит: «Увидимся позже» – и садится в машину, а там – я вижу это из своего окна – поправляет зеркальце заднего вида и наносит румяна, помаду и тушь. А потом уезжает.

Давным-давно, когда мне на Рождество впервые подарили смартфон, ба настояла на том, чтобы я установила приложение для отслеживания: «Просто для безопасности, Этель, милая».

Я вполне уверена: она не в курсе, что оно работает в обе стороны.

Сегодня я воспользуюсь им в первый раз. Я должна выяснить, куда это ба собралась.