Отношение рядовых граждан Федерации к исходу битвы за Грумбридж оказалось неоднозначным. С одной стороны, армия, и особенно флот, понесли катастрофические потери и не смогли удержать систему, а с другой, контрудар и операция по эвакуации населения были проведены настолько блестяще, что у многих людей язык не поворачивался назвать произошедшее поражением, да и кваргам был нанесен весьма ощутимый урон, который, как надеялись в генштабе, позволял рассчитывать на достаточно длительный спад активности противника.

Нельсон с Князевым, произведенным в генералы армии, развили кипучую деятельность. Когда генерал-десантник услышал про идею врезать кваргам на их территории, у него в глазах зажегся огонек, ничего хорошего противнику не обещающий. Видимо, Князев давно мечтал о чем-то подобном, но понимал, что руки коротки. Теперь же, увидев реальную перспективу и, главное, получив осмысленный ответ на вопрос «зачем лезть в тыл врага, если свои системы еще не отбили?», генерал загорелся идеей и готов был сворачивать горы и головы тех, кто этому процессу попытается помешать.

Первым, как ни странно, под раздачу попал вполне мне симпатичный министр военной промышленности Зверев. Князев в простых и понятных выражениях объяснил ему, что на Грумбридже-2 полковник Буланже, атакуя противника на одном из самых тяжелых участков, положил половину своего полка, но при этом людские потери составили меньше ста человек, а шедший в атаку в первом эшелоне полудивизион тяжелых роботов старшего лейтенанта Котовой полег весь, но ни один пилот не погиб и даже не был ранен. А вот на других участках потери людей оказались на порядок выше. И в чем, господин министр, разница? А в том, что воевали там десантники на морально устаревшей технике, которую промышленность наклепала в огромном количестве, в то время как новые дрон-подразделения поступали в войска крайне медленно, и если господин министр не хочет себе проблем, то надо срочно осваивать массовый выпуск новой техники.

Зверев, конечно, отпирался и ссылался на план, полученный от министерства обороны, но Князев плющил его до тех пор, пока министр не поклялся через два месяца выпустить для генерала новую технику для комплектования дрон-подразделениями полноценного десантного корпуса, причем минимум дивизия дронов должна была управляться с орбиты, а не из командирских машин.

Закончив с Князевым, Зверев было расслабился, но явно зря. Адмирал флота Нельсон, в отличие от предыдущего оратора, был вежлив и голос не повышал, но у министра сложилось ощущение, что лучше бы он еще пообщался с Князевым. Нельсон задал министру военной промышленности много неудобных вопросов. И про беспилотные истребители, которых как не было, так и нет, хотя он, адмирал Нельсон, лично видел действующие образцы еще в битве за Барнард-3, и про дрон-торпеды, которые закончились в самый ответственный момент, причем не на перевалочной базе, а вообще в Федерации. А закончил свою речь адмирал следующим образом:

– Знаете, господин министр, я очень расстраиваюсь, когда командиром самого мощного корабля моего флота я вынужден назначать майора-десантника, потому что кроме него никто не может этим кораблем управлять. Я понимаю, что времени было мало, а разобраться в технологиях кваргов непросто, но если завтра или через месяц сюда придет флот противника, я бы очень не хотел опять напрягать майора Лаврова командовать Титаном. И сделайте уже что-нибудь с его пушками, будьте так добры, мне не нужен линкор без главного калибра.

Федерации как никогда требовалось время. Нужно было зализать раны после сражения за Грумбридж, переварить новые технологии и запустить в серийное производство основанные на них разработки. Наконец, требовалось хотя бы частично возместить огромные боевые потери. В итоге адмиралу Нельсону удалось-таки убедить генштаб и адмиралтейство в том, что несколько коротких ударов по тыловым системам кваргов могут нам это время дать. Мы не собирались захватывать и удерживать вражеские планеты, мы готовили классический рейд в стиле «ударил-отскочил».

За всей этой суетой как-то тихо и буднично, без особого шума, как и положено разведчикам, ушли на задание Юн Гао и Мбиа. Четыре их корабля готовили к походу люди Штейна и Джеффа, так что за их сканеры и комплексы РЭБ я не переживал. В отличие от прошлого рейда сейчас один из средних разведчиков был под завязку набит гипермаяками, которые Юн Гао собирался расставлять по пути своего следования по тылам противника, чтобы обеспечить бесперебойную связь с метрополией. Маяк обнаружить очень непросто, если не знать, хотя бы примерно, где его искать, так что смысл в этой идее вполне просматривался. Нет, в конце концов, противник, эти маяки, несомненно, найдет и уничтожит, но на это уйдет немалое время.

* * *

Почти сразу после нашего возвращения меня попросил о встрече профессор Штейн, сказав, что по теме совершенствования гипердвигателей есть подвижки, но вопросов, как это часто бывает, сейчас в разы больше, чем было в начале.

Оказалось, что пока я упражнялся в стрельбе из всех видов оружия от пулемета до главного калибра линкора, профессор провел огромную организационную работу, и теперь передо мной за столом для совещаний сидели девять ведущих научных светил в области теории гиперпространства в целом и U-режима в частности. Как уж он сумел привлечь их всех под нашу крышу, я не знал, но, видимо, профессор не хуже меня умел находить правильные слова.

Еще до того, как мы, надрывая двигатели, умчались к атакованному врагом Грумбриджу, я провел с нашей научной группой совещание, на котором изложил «свои» идеи на тему того, в какую сторону нужно копать, чтобы наметился прорыв на новый уровень понимания физической природы гиперпространства. Тогда наши молодые ученые во главе с профессором совершенно очевидным для меня образом вели титаническую борьбу с собой, чтоб не начать крутить пальцами у висков, причем обеими руками сразу. Впрочем, длилась эта борьба совсем недолго, все-таки мои люди уже успели привыкнуть к тому, что к «антинаучным» прозрениям шефа надо относиться очень осторожно и внимательно, чтобы потом самим дураками не выглядеть. Я подозреваю, что кое-что из этих идей профессор и использовал в качестве наживки в переговорах с научными авторитетами, которые сейчас сидели напротив меня.

– Господин Лавров, – начал с улыбкой Фернандо Кортес, профессор Национального автономного университета Мексики, – идеи, созревшие внутри вашей научной группы, свели нас всех в единый коллектив, хотя многие из сидящих здесь уважаемых ученых терпеть друг друга не могут, что в нашей среде является нормальным состоянием дел и лишь способствует научному прогрессу.

Я молча улыбнулся, ожидая продолжения. Что интересно, заявление Кортеса не вызвало никакой реакции у собравшихся, то есть они, похоже, придерживались схожего мнения.

– Но такое единение противоположностей возможно только в одном случае, если наши исследования будут идти теми же темпами, какими они двигались последний месяц.

– Я сделаю для этого все необходимое, господа, – немедленно заверил я ученых, подпустив в голос торжественности и уверенности – вы испытываете какие-то затруднения?

– И да, и нет, господин Лавров, – ответил Кортес, – Финансирование наших работ происходит бесперебойно, наши заказы на оборудование подрядчики выполняют с таким рвением, которого я не наблюдал в своем университете ни разу за всю мою научную карьеру, но мы все равно начинаем буксовать. Совершенно феерическая по своей смелости идея встречных когерентных потоков U-излучения нами просчитана в сотнях различных математических моделей. Мы даже уже убедились на практике, что эффект интерференции в этом случае действительно возможен, но мы пока не видим дальнейшего пути. Вы хотите от нас скорейшего перехода к практике, но мы в первую очередь ученые, а не инженеры и, как ученые, мы видим перед собой фронт работ на многие годы вперед с выходом на возможность какого-то практического приложения их результатов лишь через пять-семь лет. Не думаю, что ваша организация готова столь долго тратить немалые средства на удовлетворение нашего научного любопытства.