— Мы незнакомы, но я так часто видел вас…

— Да, в компании с Билли.

— Я учился в колледже вместе с его братом.

— Да, он говорил мне.

— Моя фамилия Лиггетт.

— Он мне и это сказал. Я Глория Уэндрес.

Тут бармен успокоился.

— Уэндрес. В вашей фамилии мне слышится «Венера».

— Неплохо. Не хорошо, но неплохо.

— Ну что ж, я не корчу из себя остряка. Я просто-напросто усердно работающий бизнесмен.

— О, бизнесмены снова работают? Не слышала.

— Не так много, как хотелось бы. Я веду к тому, что у вас, наверно, назначено свидание.

— Не думаете ли вы, что я прихожу сюда каждый вечер таинственной дамой с вуалью, которая постоянно сидит в одиночестве, потягивая аперитив?

— Именно так я и думал, вернее, надеялся. Решил, что вы пришли сюда отвлечься от обычных мест…

— От места, насколько это касается нас с вами.

— Это так. Но послушайте, мисс Уэндрес, не отклоняйтесь от темы. Перед вами усердно работающий бизнесмен, свободный в субботний вечер, как ветер…

— Свободный, как ветер. У меня есть знакомый писатель, он охотно использует как-нибудь это выражение. Свободный, как ветер. Неплохо.

— Значит, не пойдете со мной по разным местам?

— Зачем куда-то идти? Разве здесь плохо? — спросила Глория. — Нет, мистер…

— Лиггетт.

— Мистер Лиггетт. Нет, я жду здесь компанию. Пожалуй, будет хорошо, если вы присоединитесь к нам. Посидите, пока эти люди не придут, я представлю вас тем, кого знаю.

— О, так вы их не знаете. Может быть, они вам не понравятся.

— Возможно… а вот и они, во всяком случае, похоже на то. Всем привет.

— Глория, дорогая, ты никогда не появлялась так быстро. О, Уэстон Лиггетт. Не знала, что вы знакомы. Уэстон, негодник, ты испортил мою компанию, но ничего страшного. Это означает, что у нас дополнительный мужчина. Глория, это мистер Зум, это тоже мистер Зум, Мэри и Эстер ты знаешь, и я представляю всем Уэстона Лиггетта, большого друга Питера Ворхеса. Вы, кажется, учились вместе?

— В подготовительной школе. Послушай, я не хочу портить вам компанию. Я… позволь угостить тебя выпивкой, и…

— Из моего дома должны приехать еще четверо, — сказала миссис Ворхес. — Элейн и трое мужчин, так что когда мы все соберемся, ты будешь дополнительным мужчиной. Чего бы мне выпить? «Стингер», пожалуй.

Элейн. Если б эти мужчины знали, что здесь будешь ты, то не стали бы ее ждать.

— Они знали, — сказала Глория.

— Знали только имя. Она красавица, правда, Уэстон? По возрасту годится тебе в дочери. Сознаешь это, правда? Надеюсь, не делаешь вид, будто это не так.

— Собираюсь удочерить ее, — сказал Лиггетт. — Для того мы и явились сюда, подпишем несколько бумаг — и она моя дочь.

— А как быть еще с двумя дочерьми?

— Кто-нибудь хочет есть? — спросил один из «мистеров Зумов». — Я закажу себе что-нибудь. Хороший бифштекс из вырезки.

— Это не очень тактично после ужина у меня дома.

— После тушеного цыпленка? Я не могу наесться тушеным цыпленком. Я сказал тебе об этом, когда садились за стол. Ты должна это признать. Сказал откровенно, что не считаю тушеного цыпленка за еду. Я ем помногу. Мистер Лиггетт, вы были в армии?

— Угу.

— Тогда знаете эти дела. Во Франции я дал себе слово, что если вернусь домой, то никогда не буду голодным. Когда мне хочется есть, я ем.

— Посмотрите на этот фокус, — сказала миссис Ворхес. Его показывал другой мистер Зум. Пятидесятицентовая монета ставится ребром на стекло, накрытое долларовой купюрой. Купюру выдергивают из-под монеты, и — если фокус удается — монета остается на стекле в том же положении. — Очаровательно.

— Я могу сделать фокус с трением получше этого. Создаешь трение в пальцах…

— Ш-ш-ш. Превосходно! Я не могу даже поставить монету ребром на стекло, тем более заставить ее удержаться, выдернув купюру. У тебя замечательное чувство… пожалуй, я все-таки хочу съесть чего-то. Официант, есть у вас, ну, как его, начинается с «з». Это десерт.

— Забай…[31]

— Да-да. Подайте его мне. Мэри, ты ничего не хочешь?

— Я знаю этот фокус с трением. Создаешь трение в пальцах, натирая их о скатерть. Подождите, вот он накроет стол скатертью, я вам покажу. И нужна вилка или ложка. В этом вся суть. Поднимаешь ложку…

— Послушайте, Гувер молодчина.

— Посмотрите на этого старого дурака. Неужели он не понимает, что ставит себя в дурацкое положение? Хорошо, что мой отец не дожил до такого…

— Извините, мадам, шеф-повар говорит…

— Посмотрите на него. Получает он от этого какое-то удовольствие?

— Это совершенно такое же заведение, как старое. Совершенно. Разница только в том, что оно дальше от центра. Раньше оно было ближе к центру, а теперь дальше. По-моему, они поступили очень разумно, сохранив прежнюю атмосферу. Я говорила…

— Читала ты эту вещь в «Нью-Йоркере», которую опубликовали, кажется, на позапрошлой неделе?

Слушая их, Глория с Лиггеттом обнаружили, что держатся за руки. Глорию охватила нежность; во-первых, она считала себя ответственной за Лиггетта, во-вторых, он ей нравился; он был лучше других, сидевших за столом.

— Когда появятся остальные, мы можем уйти, если хотите, — предложила она.

— Отлично. Превосходно, — сказал Лиггетт. — А как на это посмотрит…

— Против не будет. Она просто не выносит одиночества. Двумя людьми больше или меньше для нее не важно.

— Прекрасно. Поедем куда-нибудь, потанцуем. Я давно уже не приглашал никого на танцы. Это комплимент, надеюсь, вы его оцените. Я уж и не помню, когда приглашал кого-то. Разумеется, я танцую терки-трот. Вы его, конечно, танцуете?

— Угу. И банни-хаг. И максайкс. И канкан. Кстати, что такое канкан? Стоил он того восторга, с которым к нему относились, или, как я думаю, относились?

— Послушайте, прекрасная мисс Уэндрес, я не настолько стар, чтобы помнить канкан. Канкан был популярен в начале века, а я нет. В начале века я совершенно не был популярен.

— Мне трудно в это поверить. Во всяком случае, я едва верю своим ушам, слыша признание, что вы не были популярны в какой-то период своей жизни.

— Таких периодов было много, и я начинаю думать, что наступил еще один.

Они побывали во многих барах, особенно нового типа, поскольку то было начало эры совершенствования. От подачи тайком скверных напитков в кофейных чашках бары пришли к одетым в униформу мальчикам на побегушках и продавщицам сигарет, струнным оркестрам, негритянским квартетам и квинтетам для танцев, бесплатным закускам, четырем-пяти барменам, посеребренным ключам и другим сувенирам для постоянных посетителей, дорогим развлечениям, первоклассным поварам, пригласительным карточкам с гравировкой в хорошем вкусе, сложным бухгалтерским и управленческим аппаратам — все это было очень хорошим и из-за конкуренции необходимым прикрытием. Для лихого и опасного дела поставки спиртного с громадной финансовой выгодой появились мощные радиостанции, мощные быстроходные катера и другие суда, похожие на британские противолодочные суда-ловушки, мощное оружие для защиты от налетчиков, надежные связи в нужных местах. И зачастую появлялись очень хорошее виски и неплохое вино для тех, кто знал вкус в хорошем вине и по-прежнему хотел его пить.