1. кто владеет Дагестаном, тот доминирует на Каспии;

2. дестабилизация Дагестана или переход его под протекторат другого государства почти неминуемо приведет к лавинообразному обрушению по принципу домино и других северокавказских республик.

В свете происходящего на Ближнем Востоке и в районе Персидского залива, где США пытаются добиться контроля над мировыми запасами нефти, район Каспия приобретает возрастающее стратегическое и тактическое значение для противоборствующих политических сил.

Но политика США, направленная на дестабилизацию ситуации в исламских государствах и последующую их оккупацию под ложными предлогами, вызывает все большее сопротивление в исламских государствах, считающихся политическими сателлитами Америки. Если раньше внешнеполитический курс администрации США пользовался безусловной поддержкой как теократической Саудовской Аравии, так и светской Турции, можно даже вспомнить, что первая война в Персидском заливе, инициированная Бушем-старшим, хотя и не столь успешная, принесла не только самим американским нефтяным компаниям, но и нефтедобывающим государствам Залива, в том числе и Саудовскому королевству, огромные прибыли за счет роста цен на нефть, то сегодня нефтедолларовый аргумент не является безусловным.

Скорее, наоборот, если руководство этих стран не начнет все более дистанцироваться от действий США, это может привести и уже приводит во многом к активизации экстремистских организаций и радикальных партий и движений, не согласных с участием их страны в «антиисламком военном походе» США. Кроме того, вторым фактором, вынуждающим исламские, и не только, государства все более осторожно относиться к внешнеполитическим инициативам Америки, – это безоглядный, с точки зрения безопасности большинства полиэтничных государств, запуск сепаратистских движений.

Так, косовский сепаратистский проект далеко не однозначен в своем дальнем воздействии на внутреннюю стабильность всех крупных государственных образований.

Для Турции – это однозначно означает реальную угрозу нового витка курдского терроризма, особенно на фоне уже озвученных США планов федерализации, а возможно, и конфедерализации территории Ирака с предоставлением курдам самой широкой автономии. Если США все-таки пойдут на дестабилизацию ситуации в Иране военным путем или через разведывательно-подрывную деятельность, это неизбежно подтолкнет к аналогичным процессам в курдских районах Турции.

Кстати, в прессу недавно просочилась информация о том, что в Иран различными путями уже начали вбрасываться доллары, предназначенные для разложения чиновничьего аппарата, духовенства и армии путем подкупа, общим весом 26 тонн!

Понятно, что любая внутренняя нестабильность в Иране так же сразу всколыхнет курдское население, в числе других этносов могущих претендовать на суверенитет.

Кроме того, военные действия в Иране и выполнение требования США, чтобы им, в рамках союзнических отношений по НАТО, позволили использовать территорию и военные базы Турции, а еще лучше – и Азербайджана для военных нужд блока, поставило бы эти страны в двусмысленное положение не только в исламском мире, но даже в отношениях с большинством стран СНГ и Старой Европы.

Можно сказать, что в регионе от Черного до Каспийского морей в настоящее время сложилась уникальная, если смотреть в историческую ретроспективу, ситуация, когда политические и экономические интересы Турции гораздо ближе к России, чем к США и НАТО.

По логике развития событий можно предположить с высокой долей вероятности, что агрессивные действия США против Ирана и появление новых военных баз НАТО в регионе от Черного до Каспийского морей, осуществление ими размещения на постоянной основе своих войск передового базирования в регионе, в том числе по программе «Каспийский страж», приведут не только к потере авторитета Турции в мире, но и к утрате ею позиций политического и экономического лидерства в регионе.

Главным критерием эффективности внешней политики в ядерный век становится действенная проекция научно-технического потенциала экономики («soft power»), тогда как ресурс военной силы («hard power») имеет важное, но дополнительное значение, определяемое принципами «геополитической необходимости».

Для России системная модернизация экономики становится, таким образом, важнейшим условием становления новой парадигмы внешней политики, поскольку отсутствие «технологического прорыва» ограничивает суверенитет нашей страны, ее способность самостоятельно действовать в мировом пространстве.

«Нефть, природный газ, металлы и древесина, – читаем в аналитическом издании ЦРУ США «CIA Factbook», – составляют более 80 % стоимости экспорта России, делая экономику страны чрезвычайно уязвимой к колебаниям мировых цен на сырьевые товары. Если Россия всерьез собирается выходить на траекторию системного экономического роста, ее обветшавшая промышленная база должна быть либо полностью заменена, либо качественно осовременена»[89].

Кажется, о том, что однополярный мир – это утопия, забыли сказать только Соединенным Штатам Америки. В результате весь мир учится у Китая, как адаптировать глобализацию к своим собственным национальным интересам, а США с маниакальным упорством грозят миру ядерной дубинкой. Но, как точно и с восточным изяществом определил ситуацию в мире президент Ирана Ахмадинеджад, выступая на очередной сессии ООН, ядерное оружие – это вчерашний день. Все в мире понимают, что этим оружием можно угрожать слабонервным, вроде Горбачева и Ельцина, которые дали себя запугать, даже имея все возможности для ответно-встречного ядерного удара. Страну, народ и руководство которой готовы сопротивляться врагу всеми средствами, нельзя поставить на колени, поэтому вязнут американцы в Афганистане и Ираке, а вместе с их армией буксуют и «зеленые фантики» – ничем не обеспеченная долларовая макулатура, наводнившая мир.

Иллюзия однополярности рассеивается и торопит Россию к принятию стратегических решений о кардинальном изменении экономического курса и выработке нового курса в экономике и внешней политике: «В «постоднополярном» мире геополитические интересы и устремления жестко сопряжены:

1. с объемом интеллектуальных ресурсов, с социально-экономическим и научно-техническим потенциалом общества, со способностью политического класса преобразовывать наличные возможности в эффективные внешнеполитические инициативы и действия.

2. Успешное использование внешнеполитического инструментария предполагает, в частности, ясное понимание пределов применения силы. Опыт бывшего СССР и нынешних США свидетельствует о том, что попытка достижения гегемонии одновременно на нескольких направлениях («имперское перенапряжение сил», как определил это состояние американский теоретик международных отношений Пол Кеннеди) подрывает жизнеспособность общества и вызывает во внешнем мире консолидацию сил, противостоящих потенциальному гегемону. (В настоящее время американцы ведут отчаянную борьбу как раз на нескольких направлениях – за сохранение «абсолютной энергетической неуязвимости», за ограничение распространения ядерных технологий, за геополитическую изоляцию Китая, за маргинализацию России, за новую «вассализацию» Латинской Америки и др.)»[90].