Гронкяйр смотрел на него словно завороженный. Никогда раньше ему не доводилось сталкиваться с представителями самого странного народа Капаблаки – вольфами. Они были и будут лучшими бойцами в мире, и Ламер вряд ли протянул бы в бою с вольфом более трех минут, имей он при себе даже зачарованный меч и десятилетний опыт в Гильдии Воинов, а полуволк – иголку в ножнах. Ну, а если уж с десяток этих тварей, вооружившись излюбленными булавами, атаковали замок, феодал мог писать завещанье, чтобы попробовать хотя бы на бумаге сохранить о себе память.

Ламер не был дураком, поэтому тут же осознал, что спастись не удастся. Но и сдаваться без боя он тоже не собирался. Как там говорила та мыслишка? «Умри как подобает»? Что ж, можно попытаться…

Он опрометью бросился к разложенным на полу доспехам. Это был его любимый доспех – почти по всей его поверхности торчали острейшие шипы, прекрасно помогающие взятому в кольцо рыцарю забрать с собой в Рай как можно больше врагов и даже, при небольшой удаче, вырваться из окружения.

Так быстро Ламер еще не облачался. Прошло буквально две минуты, а он уже стоял, сверкая железом в тусклом лунном свете. В доспехе было очень душно, но сейчас рыцарь плевать на это хотел.

Боевой молот нанес первый удар по каменной кладке окна. Проем необходимо было срочно расширить, иначе несколько сумасшедший план Ламера обречен.

Вольфы с интересом наблюдали, как Гронкяйр со всей силы лупит молотом по камню. Они, похоже, даже не подозревали о дерзости его задумки. «Не одни вы такие умные!» – со злостью подумал тролль, в очередной раз опуская молот на кладку.

Наконец, отверстие приняло нужные размеры, и Ламер, мысленно прочитав молитву Меча, прыгнул вниз.

Кому-то может показаться полным безумством – спрыгнуть с высоты семи человеческих ростов на толпу жаждущих твоей крови вольфов.

И тут нечего возразить: это действительно было безумство.

По дороге вниз тролль сгруппировался в клубок и стал неожиданно напоминать ежа, решившего вдруг опровергнуть знаменитую пословицу: «Рожденный ползать летать может только вниз».

Приземление нельзя было назвать мягким. Хотя оно могло оказаться и хуже, если бы вольфы отошли в разные стороны. Но они упрямо стояли, словно собираясь сожрать его вместе с доспехом и прямо на лету.

Не вышло.

«Еж», приземляясь, просто-напросто вмял двоих тварей в землю. Не обращая внимания на боль в ушибленных, а местами и сломанных костях, Ламер мигом оказался на ногах, стукнул еще двух зазевавшихся волков головами. Великолепный шиповатый доспех окрасился в алый цвет, а вольфы замертво упали на землю.

Гронкяйр не стал довольствоваться этой маленькой победой: силы еще не оставили его, а Ярость Тролля, священная способность болотных, только-только вошла в зенит.

Надежда на спасение все еще не оставляла его, как Ламер не убеждал себя в обратном. А, значит, нужно бежать к воротам, которые наверняка закрыты, и потому придется лезть на семиметровую стену либо делать под нее подкоп. Да, и при этом еще учесть, что оставшиеся в живых вольфы вряд ли просто помашут ему платочками вслед, обливаясь слезами и обещая ждать его до самой смерти. Скорее нашпигуют стрелами, чем скажут хоть слово. Да и платочков у вольфов сроду не водилось.

Однако удача в ту ночь решила все же предоставить Ламеру шанс. Рыцарь вломился плечом в дверь черного хода, которым пользовались только стражи ворот, ныне мертвыми лежащие по обе стороны от выхода. Дверь легко поддалась, и Гронкяир вместе с нею выпал наружу.

Тролль, опьяненный неожиданной улыбкой фортуны, попытался встать и… не смог. Словно невидимые цепи приковали его к земле.

Ламер зло зарычал: кто наложил это заклятье? Зачем?

Откуда-то сбоку послышались неторопливые шаги.

Ламер скосил глаза в сторону идущего, но ничего не увидел.

И тут над ним, близко-близко, замерло до боли знакомое лицо…

Гронкяйр в ужасе завопил, попытался закрыть глаза, но те не слушались его и, не моргая, смотрели в пере кошенное страхом перед смертью лицо. Через минуту сердце тролля замерло и больше уже не спешило.

Оно перестало биться совсем.

Я, раскинув руки, блаженствовал на кровати.

Кленна (оказывается, так звали дремофору) с Михбой куда-то ушли, а кобольд отдыхал в своих покоях, предоставляя мне всю свободу ничегонеделанья. Которой я, надо сказать, в полной мере и пользовался.

Однако скоро просто отдых мне наскучил. Голова, видимо, соскучившись по размышлениям, решила напомнить мне о том, что времени осталось чуть больше двух недель, а значит, есть все шансы не уложиться в срок.

Я принял эту мысль странно спокойно: конечно же, стоило поспешать, однако в моем состоянии трястись в седле – недолго и загнуться. Лучше выждать хотя бы до утра, чуть передохнуть и поправиться, а потом уже закусывать удила да рвать со всех ног к горам, чем умереть, даже не доехав до цели из-за собственной спешки.

В дверь постучали.

– Войдите! – не слишком приветливо воскликнул я.

Скрипнули петли, и в спальню впорхнула (а как иначе скажешь о такой грациозной девушке?) Кленна. Лицо ее раскраснелось, и я с непонятным сожалением понял, что она пьяна. Очень.

– Гриф! – Кленна, чуть шатаясь, подошла ко мне и села на краешек ложа. – Я должна попросить тебя помочь мне!

Странно: а язык вроде совсем не заплетается! Может, на них, дремофор, вино не так, как на нас, людей, влияет?

– Если что-то украсть, то я сейчас не в лучшей форме, – пошутил я.

Она посмотрела на меня, как на последнего идиота, и пробормотала:

– Зачем?

– Да ладно тебе! – фыркнул я. – Дурацки пошутил и все!

– Понятно, – согласно кивнула дремофора. Так вот, Гриф…

– Да-да. Я слушаю.

– Тогда не перебивай. Ну…

– Хорошо, не буду.

– Гриф!

– Молчу-молчу…

– Не знаю даже, с чего и начать… – Реснички ее заходили вверх-вниз, словно крылышки бабочки. – Наверное, стоит с начала. Еще там, на поляне, ты очень мне понравился, Гриф.

Да у нее глаза горят жаждой! Сейчас же скушает заживо!

– Я много кому нравлюсь!

Только вот этого мне не хватало…

– Гриф! – обиженно взвилась она.

– Ладно, продолжай.

– Так вот… А теперь, когда я спасла твою жизнь, мне очень нужно, чтобы ты… спас мою.

– Не понял. – Просьба дремофоры меня удивила: я просто не мог себе представить, как и от чего мне необходимо ее спасать?

– Но это же так просто! – фыркнула она. Через два месяца меня не станет, Гриф. А мне еще очень хочется…

Ее губы оказались неожиданно близко к моим.