Некоторое время мужчины молча изучали друг друга. Не в пример вчерашнему вечеру Джек был сдержан, однако затянувшееся молчание первым нарушил все же он.

— Вы сказали, что хотели бы поговорить о деньгах.

— Да. — Вначале Даниэль колебался, не зная, как начать разговор, но теперь решил, что лучше всего говорить прямо. С Джеком уже достаточно нянчились. Что ему действительно было необходимо, так это хороший пинок под зад, который направил бы его в нужную сторону. — Я хочу предложить вам сделку.

Джек насторожился и отвел глаза в сторону.

— Какого рода сделку?

— Выгодную, как мне представляется. — Даниэль сунул руку в ящик стола и вытащил оттуда лист бумаги, на котором было написано несколько фамилий. — Я улажу вопрос с пятью тысячами долларов, после того как вы встретитесь с одним из этих врачей.

Он протянул лист Джеку. Тот долго не решался взять его, а когда все же взял и прочитал, между его густыми бровями пролегла глубокая складка.

— Психиатр? — Он поднял на Даниэля сверкающие гневом глаза. — Вы хотите, чтобы я обратился к психиатру?

— Совершенно верно, — твердо ответил Даниэль. — Пока вы не повидаетесь с одним из этих врачей, я не уплачу ни цента.

— Черт вас подери! — Лицо Джека налилось кровью, и он в бешенстве смял список в своем огромном кулаке. — Я не сумасшедший!

— Конечно, нет. Но ваша тяга к выпивке и азартным играм имеет психическую природу, а потому вам нужна помощь специалистов. Думаю, вы и сами это знаете.

— Черта с два я знаю!

Даниэль не был удивлен. Психиатры предупреждали его о возможности такой реакции.

— Если хотите, чтобы я вам помог, вам придется обратиться к врачу. — Он пожал плечами. — Все очень просто.

— Что ж, видимо, я обойдусь и без вашей помощи, — с вызовом заявил Джек. — Лесли сказала, что она…

При упоминании имени Лесли Даниэль мгновенно забыл о необходимости сохранять спокойствие.

— Послушайте, Стиворт, — почти прорычал он, подаваясь вперед. — Я обращаюсь к вам с этим предложением по одной-единственной причине — мне кажется, что вы любите Лесли. — Джек раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но Даниэль жестом его остановил. — Слова ничего не стоят. Мне нужны поступки. И если вы действительно дорожите дочерью, вы не станете взваливать на нее эту проблему. Я уверен, что она сумела бы найти деньги, но какой ценой? Неужели вы хотите, чтобы она заложила свои драгоценности? Или взяла деньги в долг под грабительские проценты?

Произнося эту яростную речь, Даниэль вдруг и сам в новом свете увидел некоторые стороны жизни Лесли. Заложить драгоценности? Скорее всего, это было давным-давно сделано. Он ни разу не видел на ней никаких драгоценностей, кроме подаренного Симоном обручального кольца. Пытаясь удержать на плаву этого готового в любой момент пойти ко дну человека, она, по всей вероятности, к двадцати шести годам успела посетить больше ломбардов, чем иная женщина за всю свою жизнь.

— Ради всего святого! — закончил он, с трудом сдерживая отвращение. — Это ваши долги, не ее. И жертва сейчас требуется от вас, Джек, а не от вашей дочери.

Пожилой ирландец таращился на Даниэля, не отвечая ни слова. Затем перевел взгляд на свои руки, расправил смятый в комок список, положил его на колено и стал тщательно разглаживать. Когда он опять взглянул на Даниэля, в глазах его блестели слезы.

— Моя маленькая девочка, — дрожащим голосом проговорил он. — Вы узнали ее уже взрослой женщиной, Даниэль, но я хорошо помню, как она действительно была маленькой девочкой…

И в голосе его и в глазах не было и тени той пьяной слезливой сентиментальности, которая так раздражала Даниэля накануне. Сейчас чувствовалось, что этот человек по-настоящему страдает, и гнев Даниэля мгновенно улетучился.

— Значит ли это, что вы согласны? — уже совсем другим тоном спросил он.

Но Джек, похоже, был поглощен собственными мыслями.

— Знаете, — очнувшись, он недоуменно пожал плечами, — а ваш брат, помогая мне, никогда не настаивал ни на каких докторах.

Это нисколько не удивило Даниэля. И тем не менее, слыша о брате подобное, он не переставал внутренне ужасаться. Узнав о Симоне за последние дни много гадкого, Даниэль понимал, что брат совершенно не был заинтересован в том, чтобы по-настоящему помочь отцу Лесли. Порочные слабости Стиворта давали ему возможность держать в руках и самого Джека, и, что важнее, Лесли. К горлу вдруг подступила легкая тошнота.

— Я — не мой брат, — пожалуй, чересчур громко ответил он.

— Все меня уверяли, что стоит мне только захотеть… — Джек поднял на Даниэля полные тоски и боли глаза. — Но мне ни разу не удалось с собой справиться. В последний раз, когда Лесли… когда Симон… — Он с трудом сглотнул. — Я понял, что дальше падать некуда. Я был уверен, что на этот раз найду в себе силы, но…

Джек умолк и закрыл лицо руками.

Даниэль помолчал, затем откашлялся.

— Вам необходима помощь, Джек. Одному вам с этим не справиться.

— Я знаю. — Джек отвечал, не отрывая ладоней от лица, и голос его дребезжал от муки, как разбитое стекло.

— Означает ли это, что вы согласны обратиться к врачам?

— Да, — он опустил руки и медленно кивнул. — Ради нее я сделаю это.

Когда за ирландцем закрылась дверь, Даниэль несколько минут сидел неподвижно. В окно он видел, как маленькая машина Джека развернулась, выехала со двора и скрылась за поворотом. Оставалось надеяться, что ему удастся избежать встречи с Лесли, которая должна была вернуться с минуты на минуту после переговоров с Хаггерти.

Испытывая огромное удовольствие от этого простого и естественного движения, Даниэль взглянул на часы. Почти восемь, скоро стемнеет. Он надеялся, что Лесли нигде не задержится. Собиралась буря, а после того вечера в Даниэле просыпалось беспокойство при одной мысли, что кто-то должен ехать на машине по мокрому шоссе. А сейчас ему было особенно тревожно — буря могла застать Лесли в пути.

Задумавшись, Даниэль нечаянно выдвинул ящик письменного стола. Ничего кроме канцелярских принадлежностей и марок в нем не оказалось. Неужели Симон никогда не работал дома? Вернув ящик на место, он выдвинул следующий и остолбенел. Казавшаяся совершенно неуместной среди скрепок и листов бумаги, в ящике покоилась черная бархатная коробочка. Обручальное кольцо Лесли.

Даниэль не стал открывать коробочку. В том не было необходимости. Он и так отлично помнил, как оно выглядело: огромное, кричащее, вульгарное. Кольцо было плохо подобрано по размеру, или это Лесли несколько похудела после помолвки. Оно то и дело соскальзывало с пальца, особенно когда она печатала, и Лесли во время работы часто его снимала. Симону это не нравилось. Каждый раз, когда он входил в комнату, глаза его первым делом устремлялись на ее левую руку, и тут же раздавался строгий вопрос: «Где твое кольцо, Лесли?»