Ее защитный механизм мгновенно пришел в действие.

— Да, иное, — быстро согласилась она, — это вожделение. — Она чуть было не рассмеялась, увидев, как изменилось его лицо. — Вожделение способны испытывать не только мужчины, но и женщины тоже. Ты разве этого не знал?

Его ответ был каким-то туманным.

— Ничего не имею против страсти, но, по-моему, твое чувство значительно глубже… — Одри хотела возразить, но он перебил: — Ты любила меня, иначе бы не сдала свои позиции так быстро. — Ответить на это было нечего, и Одри промолчала. — Так вот, я хотел спросить: ты все еще любишь меня?

Вопрос был подобен удару ножа в самое сердце. Ощущая только боль этого удара, Одри захотелось вернуть ее Дэну.

— Ты всерьез полагаешь, что я могу любить мужчину, сделавшего из меня шлюху? Унизившего меня? — Он вздрогнул и мгновенно как-то скис. — Что, слишком грубо звучит? — продолжала Одри. — Но это правда.

— Не говори глупостей! Мы состоим в браке. Ты моя жена.

— По принуждению! — Ее зеленые глаза злобно сверкнули. — Ты как-то обмолвился, что тебе необходимо мое тело, что ж, ты добился его, но больше ты не получишь ничего! Никакого сочувствия или сострадания: если вдруг заболеешь — не жди от меня помощи и поддержки! — Она презрительно улыбнулась. — Если бы тебя по самое горло засыпало зыбучими песками, я бы пальцем не пошевелила, чтобы тебе помочь, наоборот, стояла и с радостью смотрела, как ты уходишь под землю.

Его лицо точно окаменело.

— Хватит, нет нужды продолжать. Ты достаточно ясно описала свои чувства. Что ж, поскольку мне будет принадлежать только твое тело, — его слова падали в тишину, словно кусочки льда, — я постараюсь как можно полнее использовать его.

Его губы скривились в жесткой ухмылке, а он молча положил руку сначала к ней на грудь, а потом ниже, к животу, бедрам… На сей раз в его прикосновениях не было нежности. Он ждал ее реакции, думая, что она начнет сопротивляться и тогда он сможет причинить ей настоящую боль.

Одри же лежала спокойно, стараясь дышать ровно, лицо ее было мертвенно-бледным, зубы стиснуты: она изо всех сил пыталась унять дрожь, которая постепенно охватывала ее тело. Подкрепляемая глухим отчаянием, она сдерживала свои эмоции, не давая им пробиться сквозь маску безразличия. Украдкой наблюдая за Дэном из-под полуприкрытых век, она с удовлетворением отметила, что из них двоих он куда ближе к пику все возрастающей страсти. В его глазах мелькнуло сердитое нетерпение, он взял ее руку и положил на свою напрягшуюся мужскую плоть. Одри продолжала оставаться спокойной и безучастной, понимая, что тем самым наносит смертельный удар по его мужскому самолюбию.

В его голосе уже читалось раздражение.

— Если уж ты надумала причислять себя к разряду шлюх, моя дорогая, то тебе следует быть полюбезнее. Ивлин Кросби наверняка не был бы удовлетворен таким холодным приемом, ему бы не понравилось заниматься любовью с бревном. Впрочем, в нем самом темперамента не более, чем в бревне!

Его слова больно задели Одри, и неожиданно для себя она высвободила правую руку и с силой ударила Дэна по щеке, так что он даже зажмурился, а потом вдруг громко рассмеялся. Этот хохот окончательно взбесил молодую женщину. Она набросилась на него, словно тигрица, ожесточенно кусаясь и царапаясь, осознавая при этом, что позже ей будет стыдно.

— Ах ты, маленькая дикая кошка! — завопил Дэн, когда она впилась зубами ему в плечо. Сумев тем самым отвлечь его внимание, Одри хотела спрыгнуть с кровати. Дэн едва успел ухватить ее. Однако ей удалось еще раз ударить его кулаком по щеке, после чего он, к ее великой радости, даже застонал от боли.

Правда, радость была недолгой. Через секунду он уже крепко схватил ее за запястья, а потом, навалившись на нее всей тяжестью своего тела, отвел руки за голову.

Он овладел ею грубо, ожесточенно, без всяких прелюдий; его поспешность граничила с жестокостью. Однако в ответ на его злобу в ней тоже вспыхнула злость, в ответ на его страсть в ней тоже разгорелось это же пламя, и вместе они были подобны извергавшемуся лавой вулкану. Пожалуй, впервые в своей жизни Дэниел потерял самоконтроль и от этого неожиданно почувствовал невероятное удовлетворение…

Они лежали рядом, его голова покоилась на ее груди, дыхание и пульс постепенно приходили в норму.

Когда Дэн наконец приподнялся, Одри уже снова спала. Прелестные пухлые губы слегка приоткрыты, рука закинута за голову. Он не мог оторвать от нее взгляда, который бы наверняка привел ее в смятение, если бы она могла его видеть: в этом взгляде смешались восхищение, боль, нежность и еще что-то, большее чем нежность. Он со вздохом нежно обнял ее, поцеловал в бутоны сосков и, натянув на разгоряченные тела одеяло, продолжал смотреть в ее спящее лицо.

Спустя какое-то время Одри в полудреме вытянулась и, пробормотав что-то, инстинктивно потянулась к теплу, которое было совсем рядом, к живому теплу его тела. Проснувшись, она обнаружила, что лежит, уткнувшись лицом в мускулистую грудь Дэна. Волоски защекотали ей в носу, и она чихнула.

Этот звук рассмешил его. Дэн засмеялся по-мужски раскатисто и заразительно, и Одри захотелось посмеяться вместе с ним. Но у нее не было причин веселиться. Она вспомнила недавнюю сцену, и ее бросило сначала в жар, потом в холод. Отстранившись, она строго посмотрела на Дэна. На его лице виднелись царапины, под левым глазом расплывался синяк. На плече она увидела следы своих зубов: красные отметины на атласной бронзовой коже.

— Да, так вот, — проследив за ее взглядом, с наигранной обидой сказал Дэн.

Одри стало стыдно. Она и впрямь вела себя как пантера.

— Извини, — тихо проговорила она.

— Означает ли это, что ты хочешь заключить мир и вместе со мной в полной мере насладиться нашим медовым месяцем?

— Ты же сказал, что превратишь этот месяц в ад, — напомнила ему Одри.

— Я был зол и наговорил много лишнего, — примирительно признал Дэн. — Но я буду счастлив, если нам удастся наладить мирное сосуществование. — Темно-синие глаза заглянули в зеленые. — Мир?

Одри понимала, что предложенное Дэном «мирное сосуществование» отнюдь не выход из положения. Оно лишь на некоторое время сделает ее жизнь более сносной, и, чтобы окончательно решить проблемы, ей нужно при первой же возможности сбежать от него. Он взял ее за подбородок.

— Ну, Одри?

— Мир, — скрепя сердце согласилась она, надеясь, что на сей раз он не сможет прочитать ее мысли.

Так, судя по всему, и случилось. Напряженное выражение его лица мгновенно стало почти что беззаботным, он легко коснулся поцелуем ее губ и торжественно произнес:

— Поцелуй мира! Ты лежи, а я пока займусь камином.

Он выбрался из постели и пересек комнату, двигаясь с грациозностью тигра. Расшевелив догоравшие угли, подбросил в огонь еще пару поленьев. Откинувшись на подушки и натянув одеяло до самого подбородка, Одри украдкой наблюдала за ним.