В упомянутой выше новейшей работе Ю.В. Анхимюка (который, кстати, относится к Вассиану весьма сочувственно) доказано (с опорой на предшествующий анализ А.И. Плигузова), что в Вассиановых сочинениях «высказывания» преподобного Иосифа отнюдь не представляли собою действительные цитаты; мнимое цитирование это, пишет Ю.В. Анхимюк, только «литературный прием» и даже, как он далее сам определяет, «подложность»,[89]что, надо прямо сказать, гораздо более верно характеризует полемику Вассиана, нежели слово «прием».

Приписывание Иосифу Волоцкому обвинений в адрес Нила Сорского нужно было Вассиану для компрометации преподобного, который будто бы злобно обличал всеми чтимого святого старца. О действительном же отношении Иосифа к Нилу ясно говорят хотя бы следующие факты.

Во-первых, преподобный Иосиф написал часть своего «Просветителя» на основе одного из сочинений Нила Сорского;[90]далее, как недавно точно установлено, в библиотеке Иосифова Волоколамского монастыря сочинений Нила Сорского хранилось ненамного меньше, чем сочинений самого Иосифа Волоцкого;[91]наконец, ближайшие ученики преподобного Иосифа, Нил Полев и Дионисий Звенигородский, в 1500-х годах отправились к преподобному Нилу Сорскому, создали поблизости свои скиты, долго пребывали здесь, а возвратившийся (уже после кончины преподобного Нила) к преподобному Иосифу Нил Полев привез с собой целый ряд рукописей Нила Сорского.[92]

Нельзя не сказать и о том, что, кроме заведомо подложных «сведений» Вассиана, мы располагаем известиями о всего лишь одном случае спора между преподобными Иосифом и Нилом – об их противоречивших друг другу выступлениях на церковном Соборе 1503 года. Но даже и эти сведения не могут быть признаны достоверными. Они содержатся в позднейших, отделенных от времени Собора несколькими десятилетиями источниках. Так, в известном «Письме о нелюбках», относящемся к 1530-м или даже 1540-м годам, сообщалось, что Нил Сорский, прибывший на Собор 1503 года вместе со своим учителем, Паисием Ярославовым, выступил с решительным протестом против монастырских сел, а затем его резко оспорил в своем выступлении Иосиф Волоцкий.[93]

Недостоверность этого сообщения выявляется уже в том, что Паисий, как точно установлено, скончался до Собора. Далее, согласно более раннему и потому более достоверному источнику, «Слову иному», преподобный Нил не держал речь на Соборе (такая речь, кстати сказать, явно не соответствовала самому стилю его поведения), а только высказал свое мнение в беседах с Иваном III: «Приходит же к великому князю и Нил, чернец з Белаозера, высокий житием еловый сый, и Денис, чернец Каменский, и глаголют великому князю: «Не достоит чернцем сел имети».

Открывший и опубликовавший «Слово иное» Ю.К. Бегунов писал, что в этом раннем, близком к самому событию источнике «ничего не говорится ни о полемике между Нилом Сорским и Иосифом Волоцким, ни о выступлении последнего».

Согласно «Слову иному», основные споры на соборных заседаниях развертываются не между «нестяжателями» и «иосифянами», а между великим князем Иваном III и соборным большинством во главе с митрополитом Симоном… Против предложения о секуляризации[94]решительно выступило большинство присутствовавшего на Соборе духовенства. Автор «Слова иного» на первом месте называет Серапиона, игумена Троице-Сергиева монастыря (в будущем оказавшегося в распре с преподобным Иосифом), особенно подчеркивает значительную роль игумена Серапиона в деле сплочения соборного большинства против секуляризаторских намерений великого князя…[95]

Вскоре и архиепископ Новгородский Геннадий (второе после митрополита лицо в церковной иерархии) начал говорить «противу великого князя» о церковных землях по наущению митрополита Симона. Речь Геннадия была решительно остановлена Иваном III»[96]– то есть особенно ему досадила, и не прошло и года, как святитель Геннадий был сведен со своей кафедры, а, по убеждению А.А. Зимина, известное «обвинение Геннадия в «мздоимании» лишь предлог, чтобы с ним расправиться».[97]В упомянутом выше позднейшем «Письме о нелюбках» дана совершенно неправдоподобная картина Собора 1503 года (хотя целый ряд авторов использует ее и поныне как достоверную).

Согласно «Письму», не Иван III, а Нил Сорский требует отъятия монастырских сел и, с другой стороны, возражает на это не сонм иерархов во главе с митрополитом, а один только волоколамский игумен.

Выше уже шла речь о том, что преподобный Нил Сорский никак не мог предлагать программу отъятия монастырских сел. Р.Г. Скрынников недавно с полным основанием писал (допуская, правда, что Нил Сорский вместе с Дионисием Каменским действительно держали речь на Соборе, хотя это и маловероятно): «Нил и Дионисий отнюдь не предлагали насильственно изымать вотчины у монастырей».

Они ставили вопрос в моральной плоскости: достойно или недостойно для иноков владеть вотчинами и никогда не выступали в пользу секуляризации – насильственного вторжения государства в сферу имущественных прав Церкви. Речь Нила клонилась к тому, чтобы убедить монахов добровольно отказаться от «сел»… Только на этом пути христианского самоотречения иноки и могли спасти себя.[98]Последняя формулировка, впрочем, едва ли точна. В глазах преподобного Нила полное «нестяжательство» иноков (то есть отказ не только от личной собственности – что было обязательным и с точки зрения преподобного Иосифа, но и от «коллективной» собственности монастыря в целом) являло, так сказать, наилучшее (по убеждению Нила Сорского) условие истинного пути. Но в то же время преподобный Нил не считал, что нельзя «спасаться» в стенах таких богатых монастырей, как Троице-Сергиев, Соловецкий и, конечно, Иосифов Волоколамский. Мнение, согласно которому преподобный Нил вообще «противостоял» монастырям, нелепо уже хотя бы потому, что, как пишет наиболее основательный исследователь его пути Г.М. Прохоров, Нил Сорский «ограничил прием в скит требованием, чтобы человек предварительно прошел выучку в общежительном монастыре (в ските никого не постригали)». Сам этот порядок неоспоримо свидетельствует, что преподобный Нил отнюдь не «отрицал» иной путь; он полагал только, что избранный им путь – наиболее плодотворный (а такое убеждение естественно для любого самобытного деятеля). И «вообще, – заключает Г.М. Прохоров, – путь борьбы за исправление пороков окружающего его общества, даже общества монашеского, был чужд Нилу Сорскому», – хотя, конечно, он придерживался мнения, что в условиях монастыря, «ведущего большое хозяйство» (как те же Троице-Сергиев, Иосифов Волоколамский, Соловецкий), жизнь оказывается «рассеивающей внимание и рождающей страсти».[99]