– Не знаю. Я просто не знаю.

В эту ночь кошмар изменился. Приближающиеся фигуры пели «Чайнатаун», и их высокие голоса требовали, чтобы Лори пела с ними.

На рассвете Майк и Лори сидели на кухне и пили кофе.

– Майк, оно возвращается ко мне, – сказала Лори. – Я тогда была маленькой. У моей бабушки был такой же патефон. И такая же пластинка. Я спросила ее, где люди, которые поют. Я думала, они прячутся где-то в доме. Она отвела меня в подвал и указала на угольный ящик. Сказала, что голоса идут оттуда. Она клялась мне, что люди, которые поют, сидят в угольном ящике.

Майк поставил чашку на стол.

– Господи боже, – выдохнул он.

– После этого я больше ни разу не ходила в подвал. Я боялась. Потом мы переехали в квартиру, и она отдала патефон. Наверное, поэтому я и забыла.

Во взгляде Лори просыпалась надежда.

– Майк, может, есть причина, по которой этот старый страх догнал меня. К тому времени, когда мюзикл закрылся, я ужасно устала. И сразу после этого начались кошмары. Майк, эту запись сделали много лет назад; певцы, скорее всего, уже умерли. И теперь я прекрасно знаю, откуда берется звук в патефоне. Может, скоро все наладится…

– Я уверен, что скоро все наладится.

Майк встал и дотронулся до ее руки.

– Давай кое-что попробуем. Тут в подвале есть угольный ящик. Пойдем вместе, ты на него посмотришь.

Во взгляде Лори мелькнул страх, потом она закусила губу.

– Пойдем, – ответила она.

Майк следил за лицом Лори. Ее взгляд метался по подвалу. Он попробовал посмотреть на подвал ее глазами и понял, как тут грязно. С потолка свисала одинокая лампочка. На стенах из шлакобетона блестела влага. К тапочкам липла цементная пыль. Бетонная лестница вела к железным дверям, которые открывались на задний двор. Двери запирал ржавый болт, который выглядел так, будто его не вынимали уже много лет.

Угольный ящик стоял рядом с печью, ближе к фасадной части дома. Когда они шли к ящику, Майк почувствовал, как в его ладонь впиваются ногти Лори.

– У нас практически не осталось угля, – заметил он. – Очень кстати, что его должны сегодня привезти. Скажи мне, солнышко, что ты тут видишь?

– Ящик. В котором лежит от силы десять лопат угля. Окно. Я помню, когда приезжал грузовик, они выставляли в окно желоб, и по нему грохотал уголь. И я каждый раз думала, не больно ли певцам, когда он на них падает.

Лори попыталась рассмеяться.

– Да, здесь определенно никто не живет. Кошмары упокоились с миром, и слава богу.

Рука об руку они поднялись наверх. Лори зевнула.

– Майк, я очень устала. И ты, бедняжечка, уже несколько месяцев не высыпаешься нормально из-за меня… Давай вернемся в кровать и проспим весь день. Могу поспорить, сейчас я не стану вскакивать из-за снов.

Они задремали. Ее рука лежала на его груди, его руки обнимали ее.

– Сладких снов, любимая, – прошептал Майк.

– Обещаю, такими они и будут. Майк, я тебя люблю. Спасибо тебе за все.

Майка разбудил грохот угля, катящегося по желобу. Он моргнул. За шторами было светло. Он посмотрел на часы. Почти три. Господи, должно быть, он и вправду устал. Лори уже встала. Он натянул штаны цвета хаки, засунул ноги в тенниски, прислушался к звукам из ванной. Там было тихо. Халат и тапочки Лори лежали на стуле. Скорее всего, она уже оделась. В приступе беспричинного страха Майк торопливо напялил джемпер.

Гостиная. Столовая. Кухня. На столе стояли их чашки кофе, стулья отодвинуты. У Майка перехватило горло. Грохот катящегося угля стихал. Уголь. Наверное. Он помчался в подвал, перепрыгивая через две ступеньки. Над ящиком возвышалась горка поблескивающих черных самородков. Он искал на полу следы. Вот отпечатки его теннисок. Вот две пары следов от тапочек, когда они с Лори спускались сюда.

И тут он увидел еще одну цепочку следов. Босые ноги. Лори. Ее красивые ступни с характерным высоким подъемом. Следы вели к угольному ящику. И не возвращались к лестнице.

Наверху заверещал звонок, пронзительный, настойчивый звук, который всегда раздражал Майка и веселил бабушку. Майк побежал наверх. Лори. Только бы это была Лори…

Водитель грузовика держал в руке счет.

– Распишитесь в доставке, сэр.

Доставка. Майк схватил мужчину за руку.

– Когда вы начали высыпать уголь, вы заглянули в ящик?

С симпатичного обветренного лица на Майка смотрели озадаченные светло-голубые глаза.

– Ну, само собой. Я взглянул проверить, сколько вам нужно. Там почти ничего не осталось. Вы бы и дня не протянули. Дождь кончился, но все равно холодина жуткая.

Майк пытался сохранять спокойствие.

– Если бы кто-то был в ящике, вы бы его увидели? В смысле, в подвале темно… Вы бы заметили стройную молодую женщину, если бы она лежала там в обмороке?

Он видел, о чем думает водитель. «Этот парень на наркотиках или пьян».

– Да черт возьми! – заорал Майк. – Моя жена пропала. Моя жена пропала!

Лори искали четыре дня. Майк тоже искал. Он осмотрел каждый дюйм заросших лесом окрестностей коттеджа. Он, сгорбившись и дрожа, сидел на палубе, пока озеро прочесывали драгой. Он недоверчиво смотрел, как из ящика выбрасывают на подвальный пол свежедоставленный уголь. Окруженный полицейскими, чьи фамилии и звания не задерживались в памяти, Майк поговорил с врачом Лори, ровным скептическим тоном рассказав ему о страхе Лори – голосах из угольного ящика. Когда он закончил, с врачом переговорил начальник полиции. Повесив трубку, он сжал плечо Майка.

– Мы будем ее искать.

Четыре дня спустя Лори нашел ныряльщик. Ее тело запуталось в водорослях. Смерть от утопления. На ней была ночная рубашка. На коже и волосах остались следы угольной пыли. Начальник полиции пытался, но не мог смягчить трагедию ее гибели.

– Вот почему ее следы вели только к угольному ящику. Она забралась внутрь и вылезла в окно. Окно довольно широкое, сами понимаете, а Лори была стройной девушкой. Я еще раз говорил с ее врачом. Если бы не вы, скорее всего, она бы покончила жизнь самоубийством еще раньше. Просто ужас, что люди творят со своими детьми… Ее врач сказал мне, что бабка начала пичкать девочку всякими безумными россказнями еще до того, как та научилась ходить.

– Она говорила мне. Ее тянуло туда.

Майк слышал его возражения, слышал, как он сам договаривается о кремации тела.

На следующее утро, когда он упаковывал вещи, приехала агент, практично одетая седая женщина с худым лицом. Под ее бодрым настроем прятался сочувственный взгляд.

– У нас уже есть покупатель, – сказала она. – Я договорюсь, чтобы вам отправили все вещи, которые вы хотите сохранить.