отдельности. Красивый до изнеможения, неправильный, неидеальный, наломавший дров, так сильно обидевший меня, так больно терзавший, но … но такой родной!

Лежит себе и балдеет на нашей брачной постели… Именно брачной! Вот же фетишист-затейник… Любит, чтобы всё правильно было, всё по полочкам: чтобы дом большой и уютный, чтобы спальня только такая, как мне нравится, и чтобы любовью заниматься на ней, а не сексом! Признался совсем недавно, что самый большой кайф для него, это когда мы дома. Я, конечно же, возразила, что правдой это никак не может быть, мужчины тянутся к разнообразию – научно доказанный факт! И если уж и приходится с одной и той же самкой… простите, женщиной, то уж хотя бы в разных постелях… Ну, в другой обстановке. За самку получила выговор и следующее глубокомысленное утверждение:

– Первобытный мужчина чувствовал себя если не в полной, то хотя бы в относительной безопасности в своей пещере. Мы ж тоже боимся, просто не признаёмся вам, женщинам, нам же нужно держать лицо! А так… тоже страшно. Вдруг тигр неудачно нападёт и ногу откусит, или там мужик из соседнего племени, пошире торсом и кулаком покрепче, возьмёт да и утащит самое дорогое в свою пещеру?! А пока ты дома, то есть в пещере, можно и расслабиться. А если сюда ещё и сладенькое добавить в виде любимой женщины в брачную постельку… Ммм – весь кайф!

– Вот уж не думала, что вы такие «бояки», на самом деле!

– Ещё какие. Беда может в любой момент заявиться! Вот Артём твой прохлопал тебя… И я этого боюсь! А вдруг явится такой весь из себя Алэн Делон, понравится тебе и…

– И выкинет такой же фортель как ты?

– Именно! Ты даже не представляешь себе, как это страшно! А пока ты в брачной постельке живёшь полной жизнью, риски стремятся к нулю!

– Ну ты и теорию развёл, дорогой! Во-первых, Делону до тебя как до луны, а во-вторых, он же дед старый уже!

– Так и я не молодой.

– Тоже мне немолодой! Сколько тебе? 45? Какие твои годы! Мужчина в самом расцвете сил, как Карлсон! И потом, даже молодые не начинают каждое утро с секса.

– С любви.

– Секса!

– С любви!

– Ладно. Уступлю. Я же женщина, мне положено уступать.

– То-то же. Не забывай об этом.

Загибает одну свою руку за голову, вторую небрежно кладёт на собственный живот, лежит так какое-то время, разглядывая меня с улыбкой, которая из мягкой как-то незаметно трансформируется в подозрительную.

– Мне не нравится, как он на тебя смотрит.

– Кто?

– Ты знаешь.

– Не знаю!

– Всё ты знаешь, и всё замечаешь. Думаешь, пройдёт у него это?

– Пройдёт.

– Если он полезет к тебе, я убью его.

– Что ты несёшь, Алекс?! Ну вот серьёзно? Как ты можешь такие вещи говорить о своём ребёнке?! О сыне своём!

– Мне плевать, кто он и кем мне приходится, если он пялится на мою жену.

Спустя время и со вздохом:

– И он моложе…

– О Боже, очередная дурь в твоей голове! И где мне брать силы, чтобы всё это терпеть? Ты со своей ревностью задолбал уже!

– Это от ущербности, ты же понимаешь. Чем старше я становлюсь, тем сильнее страх, что ты переключишься на молодого. Вот ты возишься с моим коленом каждый вечер, тратишь уйму времени чтобы приготовить все эти компрессы, потом наложить их, потом посидеть со мной, и очки ещё эти идиотские… На его фоне я чувствую себя… развалиной!

– Нет, ну ты совсем сдурел, честно. Ревновать к собственному сыну! У тебя, видать, сегодня вместе со спермой часть мозга вытекла.

– Фу!

– А про сына такие вещи жене говорить не фу?

– Определённо выглядит отвратительно, но от факта не уйдёшь – он от тебя глаз не отводит. Я вначале думал, позлить меня хочет, а теперь понял: нет, он просто залип так же, как и я. Ты представляешь, что его ждёт, если он такой же моногам! Я тебя не отдам! Сразу предупреждаю! Убью его!

Смотрю на своего мужа в отражении зеркала, ищу подвох, и, конечно же, нахожу: в улыбке, в расслабленной позе, в транслируемом спокойствии и полнейшем комфорте.

– Ты издеваешься да? Не пойму только, зачем разыгрываешь весь этот спектакль, Отелло!

Расплывается в широченной улыбке:

– Помочь тебе хочу!

– В чём?

– Душу облегчить! Ты же хочешь спросить, как всё прошло, как она выглядит, о чём мы говорили, и как вообще вышло, что Эштон мог родиться в то время, когда у нас с тобой такие страсти кипели. Давно хочешь! По глазам вижу, по жестам, в молчании твоём слышу все эти вопросы. Но ты ведь не спрашиваешь. Молчишь и мучаешься. А зачем? Просто спроси меня! И я отвечу на каждый твой вопрос.

Чёрт… Никогда не выходите замуж за слишком умных мужчин! У моего вот обнаружился восемнадцатилетний сын… И конечно, встреча с его матерью была неизбежной. Нет, я в нём уверена на все двести процентов, жизнь научила доверять и не оглядываться и всё такое, но… Но он ездил к ней сам, он был у неё дома, на её территории… И она ведь когда-то соблазнила же его… А если учесть пунктик по поводу предохранения, сам факт рождения Эштона уже очень о многом говорит.

– Как она выглядит? – тихонько спрашиваю.

– Иди ко мне!

– Ты сказал, ответишь…

– Конечно, отвечу, но сначала обнять хочу и прижать к себе!

Послушно иду к нему, лезу в нашу постель.

– Вечно ты торопишься одеться, никогда не даёшь налюбоваться на тебя! А потом ругаешься, что у меня прелюдии слишком медленные и ты на работу опаздываешь… А как иначе? Мне же насмотреться нужно! – улыбается и целует моё лицо.

– Так что там с нашей… темой?

– Ужасно она выглядит. Жизнь её измотала и жутко осознавать, что частично по моей вине.

– Почему о сыне не сказала тебе?

– Банально не знала как. Я уехал, не оставив ей никаких данных о себе.

– А Марк?

– А Марк тоже, хоть и позже. Так неудачно вышло всё это… Для неё. Они виделись в общей компании незадолго до его отъезда, но она ничего не спросила у него, потому что ждала, что я сам ей позвоню. А потом, через месяц, когда узнала, что беременна, уже и спрашивать было не у кого – и Марк уехал, а он нарочно свои координаты никому никогда не давал. В принципе, я так же поступал, не поверишь, от них бывало не отделаешься, но вот Амбр… С ней как-то иначе всё было с