– Когда в тот вечер она позвонила по телефону доверия, я сказала ей, куда нужно обратиться. Я слушала ее, успокаивала и говорила, что нужно сделать. Рассказывала то, чему меня учили. Повторяла то, что говорила уже много раз. Но у Сиобан началась истерика. Она была в ужасе, и я слышала плач ребенка. Поэтому я нарушила правила и пошла к ней сама.

– Могу поверить, что вы к кому-то ходили. Но вы ошибаетесь, если думаете, что моя мать была ко мне привязана.

Мойра снова подняла взгляд, и на этот раз в ее глазах была скорбь.

– Ты был самым красивым ребенком, которого мне доводилось видеть. Очаровательным малышом в голубой пижамке. Она выхватила тебя из колыбели и пошла со мной. Она не взяла с собой ничего. Ничего, кроме тебя.

Голос Мойры прервался, словно эта картина все еще стояла перед ее внутренним взором. Потом она восстановила душевное равновесие и продолжила:

– Сиобан прижимала тебя к себе изо всех сил, хотя у нее были сломаны три пальца на правой руке, а левый глаз заплыл. Кроме того, он дал ей несколько пинков, а потом отправился за новой порцией виски, хотя был уже пьян. Тогда она схватила тебя и убежала. Сиобан не могла обратиться в больницу или клинику, поскольку боялась, что он найдет ее. И изобьет так, что она не сможет заботиться о тебе. Я привела ее в убежище, и к ней вызвали врача. Но лекарств она не принимала, потому что тогда не смогла бы кормить тебя. Она говорила со мной всю ночь, несмотря на боль.

Рорк продолжал стоять, а Мойра села и тяжело вздохнула.

– Когда она приехала в Дублин, то сначала работала в пивной. Там он и обнаружил ее. Восемнадцатилетнюю, неиспорченную, наивную, жаждущую романов и приключений. Он был очень красивым мужчиной и, говорят, когда был в ударе, мог увлечь кого угодно. Она влюбилась в него. Девушки часто влюбляются именно в тех мужчин, от которых им следовало бы бежать. Он обольстил ее, обещал жениться, клялся в вечной любви и все такое прочее…

Мойра махнула рукой и подошла ко окну. Рорк стоял молча и ждал продолжения.

– Когда Сиобан забеременела, он перевез ее к себе. Твердил, что они скоро поженятся. Она призналась, что сказала родным, будто вышла замуж. Ей было стыдно признаться, что это не так. Время от времени навещая родителей, она притворялась, что счастлива. Глупышка… – тихо сказала Мойра. – Что ж, у нее был ребенок. Патрик был рад тому, что родился мальчик, и все еще поговаривал о женитьбе. Сиобан верила этому, поскольку хотела, чтобы у ее ребенка был настоящий отец. А потом он начал ее бить…

Мойра повернулась лицом к Рорку.

– Сначала все было не так уж страшно. Во всяком случае, так она говорила мне. Так говорят почти все. Что они сами виноваты, что они придирались к мужьям и злили их. Это входит в правила игры.

– Я знаю эти правила. И знаком со статистическими данными.

– В самом деле? Конечно, вы не стали бы браться за строительство, не выяснив подробностей. Но когда дело касается тебя лично, все выглядит по-другому.

Рорк нахмурился. «Все это фантазия, – сказал он себе. – Сказка, которую сочинила эта женщина с какой-то тайной целью».

– Я не знаю девушки, о которой вы говорите.

– Ее знала я, – просто ответила Мойра.

И этот тихий голос что-то всколыхнул в нем.

– Это вы так говорите…

– Да, говорю. В тот вечер, когда она позвонила по телефону доверия, он привел в дом другую женщину. Ничего не стесняясь. А когда Сиобан стала возражать, он сломал ей пальцы и подбил глаз.

У Рорка запершило в горле, но голос остался холодным.

– У вас есть доказательства?

– Никаких. Я говорю вам то, что знаю. А как вы распорядитесь этим – ваше дело. Может быть, вы такой же бессердечный, как и он… Но я закончу рассказ. Сиобан прожила в убежище неделю. Я видела ее каждый день. И решила, что выполнила свою миссию. Смилуйся господь над нами обеими… В Клэре у нее осталась семья – родители, двое братьев и сестра-двойняшка. Я убеждала ее написать им, потому что звонить она отказывалась. Говорила, что не вынесет позора, если об этом придется говорить вслух. В конце концов, я все-таки заставила Сиобан написать и сообщить, что она возвращается домой и привезет с собой сына. Я сама отнесла ее письмо на почту.

Тут зазвонил стоявший на столе телефон, заставив Мойру очнуться. Она судорожно вздохнула и продолжила, не обращая внимания на звонок:

– Рорк, я сама подтолкнула ее. Сделала это слишком поспешно, потому что считала себя умнее всех и думала, что поступаю правильно. А на следующий день Сиобан покинула убежище, оставив мне записку, что не может уйти от человека, не дав ему возможности загладить свою вину. У ее сына должен быть отец.

Она покачала головой.

– Я ужасно разозлилась. Все мои усилия пошли прахом, а драгоценное время оказалось потраченным впустую, потому что эта девушка продолжала цепляться за собственную непроходимую глупость. Я злилась несколько дней, а потом окончательно вышла из себя. Решила нарушить еще несколько правил – сходить на квартиру, где Сиобан жила с ним, и снова поговорить с ней. Решила, что спасу ее и этого чудесного мальчика во что бы то ни стало. Уверенность в собственной правоте и высокие принципы привели меня к дверям лачуги, в которой он держал ее.

В памяти Рорка тут же возникли картины и запахи детства. Запахи блевотины и мочи в закоулках, аура отчаяния…

– Если в этот момент на вас была форма социального работника, то вы были либо очень смелой, либо очень глупой.

– И то и другое. Точнее, тогда я была и той и другой. За такие вещи меня могли уволить. Но мне не было до этого дела. На кону стояла моя гордость. Моя, понимаете?

– Не ее ли вы и пытались спасти, миссис О'Баннион?

Насмешливый тон Рорка заставил ее поморщиться.

– Я хотела спасти ее и вас. Но и свою гордость тоже. Хотела сохранить самоуважение.

– В те времена мало кто из дублинцев мог себе это позволить. Одной гордостью не проживешь.

– Да, в конце концов я научилась этому. И Сиобан стала моим первым уроком. Жестоким уроком. У меня было с собой письмо от ее родителей. Я твердо решила забрать вас обоих и отправить в Клэр.

За дверью кабинета раздался взрыв детского смеха и топот бегущих ног. Вслед за тем прозвучали взволнованные женские голоса, и снова наступила тишина.

Мойра села и сложила руки на коленях, как школьница.

– Патрик сам открыл дверь и смерил меня наглым взглядом. Я сразу поняла, почему она влюбилась в него. Он был красив, как сто чертей. Я подняла подбородок повыше и сказала, что пришла поговорить с Сиобан.

Мойра на мгновение закрыла глаза, а потом снова открыла их.

– Патрик прислонился к дверному косяку и издевательски улыбнулся. Сказал, что она удрала, и слава богу. Украла пятьдесят фунтов, которые он заработал потом и кровью, и смылась. Но если я увижу ее, то должна буду передать, чтобы она не останавливалась… Он лгал так гладко, что я поверила ему. Подумала, что она в конце концов опомнилась и действительно вернулась в Клэр. А потом услышала плач младенца. Услышала твой плач! И ворвалась в дом. Я застала его врасплох, иначе это бы мне не удалось. «Она бы ни за что не бросила ребенка, – сказала я. – Где Сиобан? Что вы с ней сделали?»