Впрочем, через минуту-другую я перестал уделять особое внимание музыке: Линди, впав в мечтательность, медленно танцевала передо мной в такт мелодии. Двигалась она свободно и изящно (к телу хирургический нож явно не прикасался); фигура у нее была стройная, ладная. Надето на ней было, скажем так, нечто среднее между ночной сорочкой и платьем для коктейлей: смахивающее на халат медсестры и в то же время довольно эффектное. К тому же я мысленно пытался кое-что для себя прояснить. У меня сложилось довольно четкое впечатление, что Линди недавно развелась с Тони Гарднером, но поскольку во всей стране я последний, до кого доходят сплетни о шоу-бизнесе, то мне невольно подумалось, что я что-то напутал. А иначе с какой стати Линди танцует вот так, завороженная музыкой, и явно ею упивается?

Тони Гарднер ненадолго умолк, струнные нарастили звучание, вступило соло пианиста. Тут Линди как будто вернулась на землю. Перестала кружиться, щелкнула дистанционным пультом, потом села на диван напротив меня.

— Разве это не изумительно? Понимаете, о чем я?

— Да, это было прекрасно, — откликнулся я, не вполне уверенный, говорим мы только о саксофоне или нет.

— Ваши уши, между прочим, вас не обманули.

— Простите?

— Я говорю о певце. Это именно тот, о ком вы подумали. Если он мне больше не муж, это вовсе не означает, что я не могу слушать его записи, ведь так?

— Разумеется.

— А какой чудный саксофон. Теперь вам понятно, почему мне хотелось, чтобы вы его послушали?

— Да, исполнитель прекрасный.

— Стив, а у вас есть какие-то записи? То есть записи вашей игры?

— Конечно. У меня в номере есть несколько компакт-дисков.

— В следующий раз, дорогуша, когда вы ко мне придете, захватите их, пожалуйста, с собой. Мне так хочется послушать вашу игру. Обещаете?

— Хорошо, если это не вгонит вас в скуку.

— Нет-нет, не вгонит. Надеюсь, вы не сочтете меня надоедой. Тони вечно повторял, что я надоеда, оставь людей в покое, но знаете, мне кажется, это у него был снобизм. Многие знаменитости полагают, что они должны интересоваться только другими знаменитостями. Я никогда так не думала. Я в каждом вижу возможного друга. Возьмите Грейси. Мы с ней сдружились. Со всей домашней прислугой я тоже на дружеской ноге. Видели бы вы меня на вечеринках. Все до одного толкуют между собой о последних фильмах и всяком таком. И только я одна шушукаюсь с официанткой или с барменом. Разве это надоедливость — как, по-вашему?

— Нет, ничуть. Но послушайте, миссис Гарднер…

— Линди.

— Линди. Послушайте, быть в вашем обществе — это словно в сказку попасть. Но эти транквилизаторы меня вконец измотали. Мне, пожалуй, надо пойти прилечь.

— Ох, вы неважно себя чувствуете?

— Ничего страшного. Просто от этих лекарств…

— Вот незадача! Но когда вам станет получше, приходите непременно. И принесите свои записи. Договорились?

Мне снова пришлось заверить Линди, что я чудесно провел время и опять ее навещу. Когда я шагнул за порог, она спросила:

— Стив, а вы играете в шахматы? Я худший на свете игрок, но у меня прелестнейшие шахматы. Мне их на прошлой неделе принесла Мэг Райан[35].

У себя в номере я достал из мини-бара бутылочку кока-колы, сел за письменный стол и уставился в окно. За ним расстилался розовый закат. Располагались мы почти на самом верху, и мне хорошо было видно, как вдалеке по автостраде катились автомобили. Спустя несколько минут я позвонил Брэдли — и хотя секретарша долго держала меня на линии, он в конце концов взял трубку.

— Как лицо? — озабоченно осведомился он, словно интересовался благополучием любимой животины, оставленной на мое попечение.

— Откуда мне знать? Я все еще Человек-невидимка.

— У тебя все хорошо? А то голос какой-то… упавший.

— Это я павший. Вся эта затея ошибочна. Теперь я это понимаю. Все зря.

Брэдли немного помолчал, потом спросил:

— Операция оказалась неудачной?

— Операция, не сомневаюсь, удачная. Провально все то, к чему она приведет. Этот проект… Ему никогда не осуществиться так, как ты говорил. Зачем только я тебе позволил себя уломать?

— Да что с тобой такое? Ты словно в депрессии. Чем это тебя накачали?

— Я прекрасно себя чувствую. Голова даже яснее, чем была долгое время раньше. В том-то и вся беда. Я вижу теперь все насквозь. Твой проект… Мне надо было тогда уши заткнуть.

— В чем дело? Какой проект? Послушай, Стив, все проще простого. Ты очень талантливый артист. Когда пройдешь через все это — будешь заниматься тем, чем занимался всегда. А сейчас нужно всего лишь устранить одно препятствие, вот и все. Никакого моего проекта…

— Послушай, Брэдли, мне тут плохо. И плохо не физически. Я осознал теперь, что с собой натворил. Это было заблуждение, мне следовало больше уважать себя.

— Стив, с чего ты так завелся? Что-то там случилось?

— Да, черт подери, случилось. Потому я и звоню: мне нужно, чтобы ты меня отсюда вызволил. Мне нужно перебраться в другой отель.

— В другой отель? А кто ты такой? Наследный принц Абдулла? Чем тебе не по нраву этот отель?

— Не по нраву тем, что моя соседка — Линди Гарднер. Она только что меня к себе пригласила и собирается еще не раз приглашать. Вот это мне и не по нраву!

— Твоя соседка — Линди Гарднер?

— Слушай, я больше этого не вынесу. Я только-только от нее, и чего мне стоило это выдержать. А теперь она предлагает играть с ней в шахматы на доске Мэг Райан…

— Стив, ты говоришь, Линди Гарднер — твоя соседка? Ты с ней общался?

— Она поставила запись своего мужа! Черт, сейчас, кажется, поставила другую. Вот до чего я докатился. Дальше некуда.

— Стив, уймись, давай все сначала. Стив, брось молоть что ни попадя, объясни толком. Объясни, каким манером ты стакнулся с Линди Гарднер?

Я постарался немного успокоиться, а потом коротко описал, как Линди меня к себе пригласила и как оно все обстояло.

— Ты ей не нагрубил? — не успел я закончить, поспешил спросить Брэдли.

— Нет, не нагрубил. Держал в себе. Но больше я туда не ходок. Мне нужен другой отель.

— Стив, не нужен тебе другой отель. Линди Гарднер? Ты перевязан — и она тоже в бинтах. Ближайшая соседка. Стив, такой случай выпадает раз в тысячу лет.

— Ничего подобного, Брэдли. Это круг ада. Шахматы Мэг Райан — да боже упаси!

— Шахматы Мэг Райан? И как они выглядят? Все фигуры — ее копия?