Любой производитель сверяет свои интересы с интересами потребителя. Успех любого предприятия зависит от его способности предложить продукт, пользующийся спросом. Если бы тот же лотронекс продавался на свободном рынке, медики, несомненно, рекомендовали бы его пациентам. Что касается побочных эффектов, то у врачей была бы возможность выбора: если бы они считали, что риска слишком высок, они не прописывали бы препарат.

Побочные эффекты есть у любого препарата, но это не значит, что все они опасны. Ведь это все-таки лекарство, а не жидкость для прочистки водопроводных труб, прием которой гарантирует летальный исход. Взять, к примеру, аспирин. Примерно у 2 % принимающих этот препарат может развиться внутреннее кровотечение. Зная об этом, вы посоветуетесь с врачом и решите, стоит ли вам принимать аспирин. Врач пропишет его вам, если он вам помогает, а риск минимален. Никто не скрывает побочных эффектов, никто никого не обманывает, — за исключением тех случаев, когда производитель намеренно дает ложную информацию.

Разумеется, мошенников нужно наказывать. Если производитель скрывает риск возникновения кровотечения от приема аспирина или если вместо аспирина вам продают пустышку, налицо факт мошенничества и требуется вмешательство государства. Принятие законов против мошенничества в сфере торговли абсолютно оправданно, но отдельные случаи мошенничества — не повод для тотального государственного контроля.

При наличии соответствующей законодательной базы государство должно вмешиваться только в том случае, если есть доказательства того, что мошенничество готовится или имеет место. Не имея доказательств, нельзя выдвигать обвинения и требовать от бизнеса доказательств его невиновности. Подозрения, даже вполне обоснованные, не могут служить доказательством. Если кто-то под маркой аспирина продает пустышку, это не значит, что все производители аспирина — преступники. Если одного производителя уличают в подделке, это не значит, что чиновник должен требовать от каждого производителя доказательств того, что он выпускает качественную продукцию. Ничем нельзя объяснить огромное количество превентивных мер, принимаемых в рамках государственного регулирования. Если кто-то садится за руль в пьяном виде, это не повод вводить сухой закон. Если кто-то рассылает по почте споры сибирской язвы, это не повод вскрывать все почтовые отправления.

Понятно, что заинтересованность в получении прибыли не гарантирует безопасность конкретного продукта. Но дело в том, что гарантировать ее в принципе невозможно. Поскольку на рынке работают не ангелы, руководитель любой старой компании, имеющей прекрасную репутацию, однажды может махнуть на все рукой, польстившись на солидный куш. Да, люди не всегда ведут себя честно. Но не только производители — и государственные чиновники тоже. Причем они-то делают это совершенно безнаказанно.

Стоит частной компании оступиться или смошенничать, и она мгновенно потеряет клиентов. Но если окажется, что работник Управления по контролю за качеством продовольствия и лекарственных препаратов нечист на руку, его самого уволят, но Управление будет продолжать работать как ни в чем ни бывало.

Представим себе, что рынок стал по-настоящему свободным. Сравним работу частной экспертной компании на таком идеальном рынке с работой Управления. Как вы думаете, эксперт какой их этих двух организаций будет вымогать взятки? Или откажет производителю в лицензии только на том основании, что тот ему не понравился? Кто — частный эксперт, заинтересованный в сохранении деловой репутации (ведь иначе клиенты обратятся в другую компанию), или работник Управления, который держит «частников» в ежовых рукавицах и может предъявлять им любые требования? Ведь Управление — монополист, и только от него зависит, сможете ли вы производить свой товар.

А теперь представим себе «бабочку», компанию-однодневку. Допустим, ей нужно получить лицензию на производство сомнительного препарата, или она хочет утопить конкурента, лишив его лицензии. Спрашивается, кого будет легче подкупить — частного эксперта, чья прибыль напрямую зависит от доверия клиентов, или государственного чиновника, живущего на деньги налогоплательщиков? Если главным двигателем частного бизнеса является прибыль, получаемая в результате эффективной работы, значит, именно частный бизнес больше заинтересован в том, чтобы работать честно.

Существует и еще одно важное отличие частных компаний от органов государственного регулирования. Цель частной компании — производство. Цель регулятора — вмешиваться в производство, превращая начатое себе на радость и в собственных интересах дело в сплошное мучение. Регулятор ведет себя как умудренный опытом папаша, стремящийся оградить своих чад от опрометчивых поступков. Он вообще больше любит запрещать, чем разрешать, и самое страшное для него — разрешить то, что на самом деле надо было запретить.

Никто не похвалит Управление по контролю за качеством продовольствия и лекарственных препаратов за то, что оно разрешило тот или иной препарат. Даже награда, которую ежегодно вручают лучшим работникам ведомства «за отличную работу и мужество, проявленное в области здравоохранения», присуждается тем, кто торпедировал или блокировал появление на рынке какого-либо лекарства. Бывший руководитель Управления Александр Шмидт как-то заметил: «Не помню, чтобы нас хоть раз ругали за отказ в выдаче лицензий. Зато случаев, когда нас критиковали за их выдачу, не счесть»14.

Как показывают результаты исследований, из-за проволочек с выдачей разрешений на производство лекарственных препаратов, которые давно продаются в других странах, в США ежегодно умирают тысячи человек15. Люди страдают и от отказа в выдаче разрешений на производство новых эффективных препаратов, и от того, что из-за бюрократических препон некоторые лекарства так и остаются неразработанными. Таковы результаты работы Управления. Чиновников не волнует, что из-за их запретов страдают и умирают люди. Больше всего на свете они боятся, что их будут ругать за то, что они дали препарату зеленый свет.

В свое время производители талидомида[11] учли все пожелания Управления, но его сертификация в США откладывалась: государственного эксперта беспокоили данные о том, что длительное применения препарата может вызывать периферический неврит. Заметьте: про влияние препарата на внутриутробный плод не говорилось ни слова. Фармацевты и сами были заинтересована в предотвращении той ужасной трагедии, которая разразилась позднее. Но на тот период, когда разрабатывался талидомид, ее невозможно было предвидеть. Причиной несчастья было отсутствие научных знаний в этой области, но никак не алчность или невнимание разработчиков к неизученным на тот момент побочным эффектам. Оказалось, что применение талидомида в период беременности ведет к врожденной патологии плода.

Производитель лекарств может учесть лишь то, что известно науке. Накопление знаний в области медицины — процесс сложный и ответственный. Нужно собрать все данные, касающиеся данного препарата, а это очень непросто. Нужно установить, какие болезни поддаются лечению при помощи этого лекарства, а также выявить возможные побочные эффекты. Нужно понять, как новое лекарство сочетается с другими препаратами и как оно будет воздействовать на сопутствующие заболевания. Некоторые свойства препарата могут остаться неизученными, и о них никто не узнает, пока множество больных не пройдет курс лечения. На это уходят годы. Даже самых длительных испытаний на животных может оказаться недостаточно. Такова цена риска, на который мы идем, надеясь на то, что новое лекарство нам поможет.