Ему показалось, что отключился он всего на секунду.

Открыв глаза, он вскочил, затем размазал по лбу медленно текущую липкую кровь. Вывернутая к затылку рука уже успела посинеть, и, судя по цепко сомкнувшимся над головой веткам, он понял, что секундой здесь вряд ли обошлось. В проломленных собственным телом терновых кустах он пролежал не меньше четверти часа.

Миша тяжело качнулся на подогнувшихся ногах, потрогал гудевшую набатом голову и, не узнавая собственный охрипший голос, тихо позвал:

– Стефан!

Кажется, голос он сорвал, когда пытался перекричать вопившего на ухо Прохора. Или это был вцепившийся в ноги Васил? Последние секунды падения никак не удавалось вспомнить в подробностях. Они упорно сливались в вертящийся калейдоскоп, неизменно заканчивающийся беспросветной темнотой.

– Прохор! – позвал он громче, скривившись от боли в вывихнутой руке. – Где вы, чёрт побери?!

Где-то впереди послышался треск, и неузнаваемый голос попросил Иезуса добить его, прекратив мученья. Миша вышел на поляну и увидел висевшего на раскидистых ветвях дуба Стефана. Его новоиспечённый боцман болтался вниз головой, запутавшись в лохмотьях перкали, оставленных сломавшим верхушку дерева дирижаблем. Вокруг валялись разбросанные фрагменты гондолы. Стальная рама с чудом уцелевшим двигателем прочертила поперёк поляны длинную борозду, воткнувшись во вспаханную землю чёрным винтом.

В голове гудело, и прокушенный язык саднил, будто проколотый насквозь гвоздём. Смородин молча взобрался по утыканному сучками стволу дуба и принялся выпутывать Стефана. Во рту солёный вкус крови сменился гадкой горечью желчи. Хотелось встать на четвереньки и вывернуть собственный желудок наизнанку. Он сплюнул и вытер рот рукавом.

«Похоже, без сотрясения не обошлось! – подумал Миша, чувствуя новый приступ тошноты. – Да и как иначе, если на голове места живого нет!»

– Михай! – взмолился увидевший его Стефан. – Помоги! Всё болит! Я же что тот ягнёнок на день святого Баниониса – ни одной целой косточки! Ей-богу, сдохну!

– Поживёшь ещё. – Переведя дыхание, Смородин разорвал последний удерживающий Стефана клок перкали. – На тебе ещё пахать и пахать.

На его взгляд, Стефану не так уж и досталось. Синяки да разбитый нос не в счёт. Миша помог ему спуститься и, оглянувшись вокруг, спросил:

– Кого-нибудь из наших видел?

– Да кого же я мог видеть? – хмыкнул Стефан. – Вот тебя только первого и увидел, спасибо Господу. А то так бы и висел вниз головой. Прохор, кажется, вылетел первым, как об деревья тряхнуло. Может, жив. Нужно у берега поискать.

– Эй! – сложил рупором ладони Миша. – Ларион, Васил! Где вы?!

Он прислушался, но вокруг лишь шумел ветер в кронах.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – внезапно вспыхнув, ударил несколько раз по широкому стволу дуба кулаком Смородин. – Что за наказание на мою голову?! Откуда он только взялся! Прибью, если найду! Прохор, Ларион, отзовитесь! Где вы все подевались?! Стефан, ищи по курсу падения, а я в другую сторону!

За спиной затрещали кусты и, прихрамывая, на поляну вышел Александр. Он пощупал ссадину на лбу и, стряхнув налипшую траву с высоких ботфорт, надменно произнёс:

– Я всё слышал! Не истерите, флагман. Я жив.

– Что? – поначалу опешивший Смородин не поверил собственным ушам, но затем, сжав кулаки, двинулся навстречу наследнику. – Ты жив? Это же надо – ты жив! – Руки сами схватили Александра за горло. – Ты жив, сосунок, а Марко нет!

Размахнувшись, Миша вложил в удар всю злость, что скопилась в груди за всё время полёта. Кулак качнул на лице наследника румяные щёки, и прежде чем он успел взмахнуть руками и рухнуть в заросли за спиной, на его лице отразился неподдельный испуг.

Вскочив, Александр выхватил шпагу и наставил на Смородина.

– Вы негодяй, флагман! Сделайте шаг, и я вас проткну, будто муху Телярию для коллекции.

Миша с минуту разглядывал направленное в грудь лезвие, затем, безнадёжно махнув рукой, произнёс:

– Идите со Стефаном в ту сторону к лесу, а я к берегу. Ищите Лариона с Василем. А я найду Прохора.

«Шустрый хлопчик! – посмотрел в спину наследнику Смородин. – Это же надо – я коллекционная муха. Но если ещё кто из команды погиб, я его точно прибью! И не поможет ему его украшенная побрякушками шпага».

Прохор нашёлся быстро и сам. Разламывая с треском на пути сплетённые ветки, Миша шёл напролом, чертыхаясь и матерясь. Неожиданно он почувствовал под ногами чавкнувшее болото и уже хотел повернуть обратно, как вдруг услышал за спиной тихий шёпот:

– Флагман Михай, это вы?

– Конечно, я! А кто же ещё? – обрадовался Смородин.

– Так не ровен час, венгры придут. Я как услышал громкий треск, так сразу и подумал, что они уже нас ищут. Нашу красную форму далеко видать.

– Венгры? Откуда им взяться? Сесть дирижаблям здесь негде.

– Мало ли. Могли с той стороны кирасиров послать.

«Об этом я как-то не подумал, – задумался Миша. – Граница-то рядом. Наверняка их падение видели все, кто хотел видеть. Прав его аэронавт, не мешало бы поторопиться».

– Ты как? – спросил он выбравшегося из укрытия Прохора.

– Жить буду.

– Угу, – согласился Смородин, осмотрев его изорванную робу. – Будешь. Лариона с Василем не видел?

– Не видел. Что теперь нам делать, флагман Михай?

– Для начала собраться всем вместе.

– Наследник говорил, здесь где-то наша база?

– Говорил, говорил! Он много чего говорил. У нас не пассажир, а говорящий чёртик из табакерки. Пошли в ту сторону. Слышишь, кажется Стефан зовёт?

Они с Прохором вернулись на усеянную обломками гондолы поляну, и Миша облегчённо выдохнул – вся его команда была в сборе и, кажется, не очень пострадала. Не хватало только Марко.

Не дав никому первому сказать слово, Смородин, на правах главного, заявил:

– Идём в Дубровку!

Увидев окровавленное колено Лариона, он кивнул:

– Идти сможешь?

– Смогу! А зачем в Дубровку, флагман Михай?

– А затем, что идти нам больше некуда!

– Вы хотите сдаться конфедератам? – выступил вперёд Александр. – Напрасно.

– И в мыслях не было! – стушевался Миша.

– Но судя по тому, что вы направляетесь в Дубровку, других мыслей возникнуть и не может.

– Послушай меня! – еле сдерживаясь, прошипел сквозь зубы Смородин. – Всё, что ты мог, ты уже сделал. Это ты убил Марко! Так что помалкивай и делай, что я скажу, если ещё хочешь жить. Мы возьмём в Дубровке какой-нибудь баркас и поплывём на нём к морю. Я дал слово, что доставлю тебя к твоим кораблям, но большего от меня не требуй. И в следующий раз, если вытащишь шпагу, я не буду уже так милосерден, и выбью тебе все зубы в воспитательных целях!