Головко снова выматерился, затем нажал кнопку селекторной связи:

– Кузнецова[79]мне! Немедленно! – после чего поднял глаза на адъютанта, принесшего расшифровку сообщения Оикавы. – Зашифруйте и передайте на объединенную эскадру за моей подписью: «В связи с полученными тяжелыми повреждениями основных боевых кораблей приказываю следовать в Нарвик»…

* * *

Гидросамолет взлетел с чудом уцелевшей катапульты крейсера «Могами», круто пошел вверх, и почти тут же эфир взорвался криком: «Западные дьяволы! Они здесь!» Выслушав новость, тюдзю Оикава долго сидел молча, сосредоточенно глядя на портрет Сына Неба, и размышлял. Эскадра уже двадцать три часа шла максимально возможным ходом на восток. Приказ идти в Нарвик пришелся очень кстати: не все японские корабли смогли бы одолеть долгую дорогу до Мурманска. И вот теперь, когда они почти дошли…

Сохраняя маску абсолютного спокойствия, Оикава спросил флаг-штурмана:

– Накада-сан, сколько нам осталось до Нарвика?

Тот вскочил, коротко поклонился:

– Нарвик от нас на расстоянии ста шестидесяти миль, Оикава-сан. Это немногим менее двенадцати часов полным ходом…

Да, действительно. Почти дошли. Не хватило буквально одной соломинки…[80]

– Такаянага-сан, – тюдзю повернулся к командиру флагмана. – Прикажите готовить «Ямато» к бою.

Дайса так же коротко поклонился и начал отдавать необходимые распоряжения. А Оикава уже запрашивал Аоики, есть ли возможность поймать нужный для взлета остатков авиагруппы ветер, чтобы не утопить при этом корабль…

Повинуясь приказам, крейсера растягивались в длинную кильватерную колонну, на уцелевших эсминцах готовили к бою торпедные аппараты. Но Оикава слишком хорошо осознавал тщетность этих приготовлений: слишком мало кораблей у него, и слишком много – у противника.

Покончив с приказами, он поклонился портретам Божественного Тенно и Сталина, затем положил перед собой чистый лист гладкой рисовой бумаги и достал свою любимую нефритовую тушечницу. Проверил, не высохла ли тушь, выбрал в бамбуковом футляре кисточку…

На бумагу легли черные знаки:

Сходят снега с горы.

Так же уходим и мы,

Если велит долг.

Оикава посидел, медитируя над своим предсмертным хайку, потом взял другой лист и переписал стихотворение, заменив «долг» на «честь». Снова помедитировал, взял первый вариант хайку и сжег его в бронзовой курильнице. Теперь все. Он подготовился к смерти и готов встретить ее бестрепетно и спокойно, как и подобает истинному самураю, служащему великому делу Сына Неба.

На «Акаги», который шел навстречу ветру, готовили к запуску уцелевшие торпедоносцы и истребители с подвешенными бомбами. Пилоты «Райзенов» собрались отдельной группой, пустили по кругу флягу с холодным саке, а потом, аккуратно порезав себе руки, вывели кровью друг другу на лбах иероглиф «Победа». Затем они сняли парашюты и велели техникам крепить бомбы намертво – они до конца будут атаковать англичан и не выйдут из последнего пике, чтобы как можно точнее ударить врага в самое уязвимое место.

Но вот пилоты заняли свои места в кабинах. Чихнув, зарычали моторы. Матросы повисли на хвостах, стабилизаторах и крыльях самолетов. Пусть винты наберут обороты, и тогда шансов на взлет будет больше. Хоть ненамного, но больше…

И в этот момент над эскадрой Стран Победившего Социализма раздался глухой низкий рокот. Он ширился, нарастал, вот он уже подобен лавине, сходящей с горы, вот…

Из облаков вынырнул первый самолет, за ним еще, еще и еще. Над эскадрой волна за волной шли двухмоторные самолеты с красными звездами на плоскостях и фюзеляжах – торпедоносцы Ил-4, бомбардировщики Ер-2. Казалось, что от них уже не видно облаков – самолеты закрыли их своими крыльями. Но вот появились и четырехмоторные машины – ТБ-7 Северного флота, 62-й гвардейский отдельный тяжелый ударный полк морской авиации дальнего действия. Глазастые пилоты и сигнальщики ухитрились разглядеть, что под фюзеляжем каждого четырехмоторного гиганта подвешено нечто продолговатое, с небольшими крыльями.

– Это самолеты? – завороженно спросил молоденький матрос Йоко. – Они несут с собой истребители?

Никто не успел ему ответить. Прошедшая над ними и приветственно покачавшая крыльями воздушная армада вдруг осветилась множеством вспышек. Ракетоносцы ТБ-7 начали атаку со средней дистанции.

Крылатые ракеты 110-РХ срывались с подвесок и с жутким воем устремлялись к вражеским линкорам, авианосцам, крейсерам. Управляемые по инфракрасному лучу, они подходили к целям, неся тяжелые потери от заградительного зенитного огня, но часть все же прорвалась сквозь завесу огня и стали. Прорвавшиеся резко взмывали вверх и почти отвесно пикировали на врага.

Вот две ракеты почти одновременно вонзились между башнями А и В «Нельсона», над которым тут же вспухло яркое облако взрыва. Еще не успел отгрохотать этот взрыв, как еще одна ракета впилась в трубу «Ройал Оук», и могучий корабль буквально подскочил от взрыва полутонной боеголовки, прорвавшейся к самым котлам.

Следующей жертвой стал крейсер «Кент», в который угодили сразу три ракеты. Одновременно. Этого даже линкору хватило бы с лихвой, так что казалось, будто «Кент» растворился в нестерпимо ярком пламени взрыва.

ТБ-7 еще отстреливали свои ракеты, а на эскадру британского адмирала Тови уже упали первые бомбы. Предвоенные наставления гласили, что бомбить движущиеся корабли с горизонтального полета – дело безнадежное и бессмысленное. Наверное, это были правильные наставления, но они не подходили для того случая, когда сто тридцать бомбардировщиков накрывают кусок моря сплошным ковром бронебойных бомб. Внесли свою лепту и торпедоносцы: «Ривендж» получил в борт четыре торпеды, потерял ход, запарил, накренился и был быстро добит тремя полутонными бомбами. В крейсер «Саутгемптон» попали сразу пять торпед, от чего он переломился и мгновенно затонул. Опустевший «Викториес» пылал от попадания не менее восьми крупнокалиберных бомб, старенький «Аргус» перевернулся от торпедных попаданий и теперь дрейфовал, бесстыдно выставив в северное небо свое облезлое днище. Остатки Британской эскадры торопливо разворачивались, стараясь вырваться из этого побоища, но авиаторы Северного флота отпустили их лишь тогда, когда были сброшены последняя бомба и последняя торпеда. Победа, стоившая британцам двенадцати кораблей, из которых четыре были линкорами, а еще три – авианосцами, обошлась генералу Кузнецову в тридцать два самолета. Одним из которых командовал подполковник Виктор Алексеевич Кузнецов. Его младший брат…