– Осталось шесть снарядов! – крикнул заряжающий.

– Прекратить огонь, полный вперед! – скомандовал майор.

Я включил четвертую передачу, и танк понесся по улице.

Проехали Круглую площадь, преодолели подъем. Поравнялись с Долгобродской. Укрытые броней, мы не могли видеть, как за действиями нашего танка наблюдали горожане. Но мы сердцем чувствовали, что рейд много значит для попавших в неволю советских людей. И все же я замечал в смотровое отверстие, как кое-где из развалин высовывались наши советские люди, они улыбались и махали нам руками. Танк поднялся на гребень улицы, и я увидел впереди Комаровку – деревянные домики, рынок, развилку дорог. Обрадовался: ведь от Комаровки всего два-три километра до городской окраины. Будет улица Пушкина, а там и Московское шоссе. Мелькнула мысль: «Может, удастся прорваться?»

Но не удалось! В районе старого кладбища я скосил глаза в сторону и в тот же миг заметил у чугунной ограды вспышку выстрела. Вслед за ней почти у самого борта машины плеснулся взрыв. Комья земли, щебень и осколки дождем осыпали машину.

– Противотанковое орудие, – определил я по выстрелу. – Очухались фашисты, поняли, что мы одни, и теперь бьют почти в упор, по борту… Сколько их там?

По вспышкам определил: до батареи. Фашисты стреляли прицельно. Очередной снаряд ударил в башню, но срикошетил. В этот момент я почувствовал, что майор дергает меня за воротник – просит прибавить газу. Однако прибавлять больше было нельзя. Танк и без того шел на предельной скорости. Я старался выжать из машины все, на что она была способна. Отчаянно маневрируя, в кольце разрывов Т-28 мчался вперед, и, казалось, был заговоренным. Я понимал, что необходимо проскочить кладбище, а там дома помешают артиллеристам вести огонь прямой наводкой.

Мы приближались к Комаровке, и впереди уже видна была спасительная развилка дорог. Еще минута-другая… И в это мгновение невероятной силы удар потряс танк. Машина наполнилась дымом и смрадом. Кто-то отчаянно вскрикнул, кто-то зло выругался. Я понял, что случилось: снаряд попал в моторное отделение, пробил кормовую плиту и вызвал пожар. Однако танк, даже объятый пламенем и дымом, продолжал двигаться, пока новый удар не заставил его остановиться окончательно.

Перед глазами у меня поплыли разноцветные круги, уши заложило, а по лицу потекла кровь: осколок снаряда скользнул по голове.

– Покинуть машину! – приказал майор.

Я через люк механика-водителя выбрался наружу и осмотрелся. Наш Т-28, поднимая к небу столб черного дыма, стоял у самой комаровской развилки. Неподалеку разорвалось еще несколько снарядов, а слева, со стороны Красной улицы, по танку стреляли автоматчики, и пули цокали по броне, выбивали крохотные искорки на брусчатке мостовой. «Куда же бежать?» – подумал я. И как бы в ответ на свой вопрос услышал голос майора:

– Живо в огороды…

Я увидел майора, отползавшего от танка и отстреливавшегося из пистолета. Из башни выбрались двое курсантов, но один был сразу убит, а другой, кажется, Николай, пополз к забору. Я тоже побежал через улицу, вскочил во двор какого-то дома из красного кирпича, заметив на нем табличку «Минская юридическая школа». Во дворе отдышался, присел. Кровь по-прежнему текла по лицу, я стер ее носовым платком и зажал рану. Голова гудела, все плыло вокруг в каком-то тумане. Последнее, что осталось в памяти, – это сильный грохот в той стороне, где остался наш танк, – взорвались последние снаряды…

Горящий немецкий танк Pz.II. Западный фронт, июль 1941 года

Так закончился наш рейд по оккупированному фашистами Минску. Закончился героически и в то же время трагически. Нам не удалось прорваться через город к своим, танк наш сгорел, я не знал, остался ли еще кто-нибудь в живых из нашего экипажа. Видел в первые минуты после того, как мы стали покидать машину, майора и одного курсанта, но уцелели ли они и удалось ли им скрыться – это мне было неизвестно. Пытался успокоить себя: мол, майор такой смелый, решительный и сообразительный, что выберется из любого положения. Да и Николай, если это он переползал от танка к забору, тоже постарается уйти от врагов, только бы не был тяжело ранен! Остальные курсанты, видимо, погибли в танке при попадании снаряда».

Не лишним будет добавить, что, несмотря на ранение, Д.И. Малько сумел выйти к своим. Ровно через три года, 3 июля 1944 года старшина Малько, уже будучи механиком-водителем «тридцатьчетверки», вступит в освобожденный Минск и найдет сгоревший остов своего Т-28 на восточной окраине города. Уже после войны за этот бой он был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Приведенный эпизод доказывает, каким грозным оружием в умелых руках были советские танки так называемых «устаревших типов».

Так, 23 июня 1941 года лейтенант Совик из 93-го танкового полка 47-й танковой дивизии 18-го механизированного корпуса (Одесский военный округ) семь раз ходил в атаку на БТ-7, уничтожив при этом три немецких танка, две автомашины, три орудия и до 200 человек пехоты.

А вот еще один пример инициативы и смекалки. Во время боев в районе Тернополя старший лейтенант Андрей Кожемячко, начальник штаба 1-го батальона 10-й танковой дивизии 15-го механизированного корпуса, заметил, как по ночам немцы вызывают свои танки белой ракетой. Он предложил комбату З.К. Слюсаренко выдвинуться на своем KB вперед, подать ложный сигнал и, как только немецкие танки подойдут, открыть по ним огонь прямой наводкой. Слюсаренко дал добро. Как только сгустились сумерки, танк Кожемячко подошел клесу выходившему к шоссе, и встал в засаду. Немного погодя старший лейтенант выстрелил из ракетницы.

Комсомольский экипаж танка БТ-7: башенный стрелок В.Н. Королев, механик-водитель В.М. Леонов, командир танка СЕ. Обухов. 1941 год

Долго пришлось ему ждать, пока на шоссе появятся танки противника. Он даже стал сомневаться в правильности принятого решения. Но немецкие танки все-таки появились. Связавшись со Слюсаренко по радио, Кожемячко доложил, что насчитал 10 танков, а остальные из-за поворота не видны. Старший лейтенант решил пропустить колонну полностью и ударить ей в хвост. Однако осуществить это в полной мере не удалось – не выдержали нервы у командира орудия. Первой вспыхнула машина в середине колонны. За ней та, что двигалась немного впереди. По танкам, шедшим в голове колонны, открыли огонь другие KB из батальона Слюсаренко. Только трем Pz.II из шестнадцати удалось уйти.

На следующий вечер Кожемячко решил повторить свой трюк с ракетой, и немцы опять клюнули на эту уловку. Только один его KB в ночном бою уничтожил три немецких танка. А вскоре старшему лейтенанту А.Кожемячко вновь удалось отличиться в боях под Бердичевом. Вот что рассказал на страницах своих мемуаров Дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант З.К. Слюсаренко: «В этих боях участвовали и танкисты моего батальона. Однажды KB, в котором находился старший лейтенант Андрей Кожемячко, после атаки оказался отрезанным от своих.