Костюм кролика рассчитан на человека гораздо ниже тебя. Он сделан из розового искусственного меха, и в нем жарко. Вентиляция костюма осуществляется только через затянутые сеткой глаза, и ты начинаешь потеть, едва выйдя из раздевалки, а тебе еще нужно подняться по двум эскалаторам и пересечь торговый зал.

Когда ты усаживаешься на свое место среди пластиковых пасхальных яиц, главный пасхальный эльф (гей в розовом трико и желтом купальнике поверх него) возвещает бабушкам, стоящим в очереди: «Думаю, сегодня у нас кролик-мальчик!» — хихикает и подмигивает им. Знает ли он, что на самом деле ты женщина? Неизвестно. С этого момента каждая стоящая в очереди бабуся желает сфотографироваться с тобой в какой-нибудь причудливой позе, пригодной только для занятий сексом между восьмидесятилетними. Они шлепаются своими обширными задницами прямо тебе на колени и прижимаются обвисшими напудренными щеками к твоей щеке, пока щелкает затвор камеры.

Во время перерыва ты хочешь освежиться и остыть, поэтому снимаешь голову кролика (лицо у тебя красное и потное), и немедленно какой-то маленький ребенок начинает плакать. Прибегает директор по кадрам и говорит тебе, что если дети увидят кролика без головы, это может нанести им серьезную психическую травму. На всю жизнь.

Что?

После того как она тебя не увольняет, ты понимаешь, что они уже отчаялись найти человека на эту роль. Но велико ли их отчаяние? На следующий день ты являешься на работу в нетрезвом виде и показываешь непристойные жесты, фотографируясь с детьми. Очевидно, это перебор. Ближе к обеду директор по кадрам стаскивает тебя с пасхального яйца. «Теперь кролику нужно ускакать по делам! — говорит она, обращаясь к детям, а потом поворачивается к тебе. — Скачи отсюда, кролик!»

За углом, возле лотка со свежевыжатыми соками, она тебя увольняет.

Терять тебе нечего, ты берешь свое портфолио и рассылаешь его десяти выбранным тобой учебным заведениям. Ты идешь в музей современного искусства и подаешь заявление на должность библиотекаря в исследовательском отделе и, к своему удивлению, получаешь эту работу. Остаток лета ты проводишь, занося в каталог слайды работ лучших художников мира и изучая загадочные, невероятные художественные работы, каких никогда раньше не видела. Ты не создаешь произведения искусства, но хотя бы смотришь на них — это лучше, чем вообще ничего. Наконец твоя жизнь приходит к какому-то равновесию. Ты переезжаешь в отдельную квартиру и добросовестно работаешь в музее. А вскоре узнаешь, что тебя приняли в хорошую школу искусств да еще предложили частично оплачивать твое обучение. Согласишься ли ты на стипендию или останешься в библиотеке?

Если ты соглашаешься на стипендию, перейди к главе 107.

Если ты остаешься в библиотеке, перейди к главе 108.

Продолжение главы 33

Ты выбираешь Луиса. Заказываешь билет до Сан-Диего и, прилетев, сразу же замечаешь его в толпе встречающих. Он симпатичный, высокий и стройный, такой же, как на фотографии. (Это радует, потому что тебе случалось слышать о людях с избыточным весом, зобом или родимыми пятнами, которые в процессе переписки представлялись как Мистер Лови Мечту, хотя совершенно очевидно, что в реальности больше напоминали страшный сон.) Ты нервничаешь и гадаешь, что Луис о тебе думает. У него большие руки — мускулистые, с очерченными венами, и чем больше ты смотришь на него, тем красивее он тебе кажется.

В баре на берегу моря вы заказываете рыбные тако и пиво. Похоже, что вы оба нервничаете. Ты по-прежнему не можешь понять, понравилась ли ему. Выпиваешь пиво, потом еще одно и еще — на часах всего два пополудни, а ты уже напилась. На пирсе стоят люди и рыбачат, перекинув удочки через перила. Один из них поймал детеныша акулы, который лежит теперь на цементе, хватая ртом воздух. Лежит гладким белым брюшком вверх и задыхается. Твое первое желание — схватить акуленка, крепко прижать к груди и убежать.

Луис живет в Оушенсайде, в получасе ходьбы от пирса. Там находится целая череда жилых комплексов, окрашенных в розовый цвет и украшенных лепниной, с вычурными названиями вроде «Хоромы у океана», «Эвкалиптовые фронтоны» и «Медовые лозы». Он проводит тебя в свою комнату, где ты осторожно ставишь свой багаж на его кровать. Ты расстегиваешь и застегиваешь молнии на чемодане, а он улыбается, глядя на тебя. Затем Луис касается твоих губ своими губами, и вы вдвоем опускаетесь на твой чемодан.

Позже ты продолжаешь гадать, нравишься ли ему.

Остаток выходных ты проводишь, задаваясь этим вопросом практически каждые пять минут. У тебя сжимается сердце, когда ты просто смотришь на него, а Луис держит дистанцию и молчит. Он улыбается, но только изредка. Он занимается с тобой любовью каждую ночь, но по-прежнему остается отстраненным. Чем больше ты стараешься с ним сблизиться, тем дальше он отступает, отчего с каждой минутой становится все более манящим. Ты хочешь поговорить с ним, узнать, как он к тебе относится, но Луис хмурится и отводит глаза. У тебя душа уходит в пятки, и ты ни о чем его не спрашиваешь.

Спустя четыре дня Луис провожает тебя в аэропорт. Он по-прежнему ведет себя несколько странно. Он даже не прощается с тобой. Ты рыдаешь в кабинке для инвалидов в женском туалете. Ты выбрала не ту одежду, у тебя была не та прическа, ты кажешься себе раздувшейся уродиной с глупым рыбьим лицом. Все не так. Пока ты сидишь, утирая лицо и пытаясь спрятать свои слезы в туалетной бумаге, раздается строгий голос пожилой женщины: «Мадам, — говорит она официальным тоном. — Вы в кабинке для инвалидов, и здесь очередь».

— Занято! — орешь ты.

— Я знаю, мадам. Но эта кабинка только для инвалидов.

И тут ты делаешь нечто такое, чего сама от себя не ожидаешь. Может, дело в Луисе. Может, в слезах или нервах, которые натянуты до предела, но ты кричишь: «Знаю! Пошли вы!.. Я тоже инвалид!»

Эта фраза потом будет значиться в отчете службы охраны аэропорта. В Калифорнии не слишком хорошо относятся к людям, которые кричат на инвалидов или про инвалидов. Но откуда тебе было знать, что снаружи ждет маленькая девочка в инвалидном кресле, у которой ноги как перекрученные ершики для чистки труб? Ты пропускаешь свой рейс, платишь штраф и попадаешь домой только в час ночи, разбитая, изможденная, с растекшейся тушью.

Дома тебя ждут три сообщения на автоответчике. Одно от мамы, которая спрашивает, куда ты подевалась (ты не рассказала ей о том, что решила встретиться с парнем, с которым познакомилась в Интернете). Два других от Луиса, который просит тебя ему перезвонить. Нет уж, не дождешься.

На следующей неделе ты находишь местную радиостанцию, которой требуется интерн. На этой должности денег не платят, но есть перспектива карьерного роста, и ты сможешь получить необходимые знания в области журналистики: как делаются запись, монтаж, как вести интервью и так далее. Правда, чтобы всему этому научиться, потребуется много времени, а должность репортера нелегко заполучить. Это значит, что ты еще долго будешь на мели и останешься жить в своем родном угрюмом штате, где царит вечная зима.