– Насколько я понял, – вмешался Дрозд, – взять высоту невозможно.

– Возможно все, – отозвался Титов. – Прежде всего, силой нашего духа. И танками, если бы они у нас были…

– Но танков у нас нет? – уточнил Дрозд.

Титов пожал плечами.

– Предполагается, что гнать сюда танки – значит напрасно угробить машины. Немецкие противотанковые с этой высоты сожгут их на раз-два. Но я бы все-таки попробовал танками…

– Как в тире, мать его… – пробормотал один из взводных.

– В тире меньше трупов, – сказал Дрозд.

– Теперь собственно план, – сказал Титов. – Утвержденный командованием план… Завтра в шесть тридцать утра… то есть уже почти сегодня, сейчас два ночи… одна рота уголовных штрафников пойдет в разведку боем. Щупать немцев на предмет огневых точек. Возможно, им удастся подавить пару пулеметов. Серьезно на это никто не рассчитывает.

– На убой пойдут уголовнички, – удовлетворенно сказал Дрозд. – Что ж, не они первые, не они последние. В борьбе за великое дело оправданы любые жертвы. Они погибнут во имя…

– Замолчи, шакал! – потребовал Гвишиани.

– А ты мне не приказывай! Ишь, орел!

Не спуская глаз с замполита, Гвишиани потянулся к ножу на поясе. Дрозд испуганно отпрянул за спины взводных. Белоконь подумал, что он бы даже придержал этого мелкого пакостника, если бы горец действительно хотел его зарезать.

– Ладо, спокойнее, – сказал Титов. – А вы, товарищ политрук, в самом деле прекратите все эти… пораженческие настроения.

Все так же глядя на Дрозда, Гвишиани пообещал:

– Сдохнэшь, как собака!

Замполит стал от него как можно дальше и что-то буркнул для виду. Видно было, что он здорово напуган. Убедившись, что здесь и сейчас кровопролития не будет, ротный продолжил:

– После разведки боем планируется длительная артподготовка по обнаруженным точкам.

– Савсэм длительная? – спросил Гвишиани.

– Пока фашисты не пристреляются по нашим орудиям, – ответил Титов. – Удастся пушкарям разнести пять-шесть дзотов – уже хорошо. Сразу после артиллерии вперед пойдут две роты зеков и основные силы, то есть мы. Атакуем все вместе по тому же пути, по которому ходил батальон Дерюгина…

– И с тем же успехом, – буркнул Дрозд так, чтобы его услышали только взводные, за спинами которых он прятался.

Белоконь хотел лягнуть замполита, но вместо этого громко сказал:

– Товарищ капитан, разрешите обратиться! Здесь товарищ политрук утверждает, что лично он вполне созрел для лобовой атаки.

Титов проявил неожиданную от такого человека смекалку. Он тут же сделал вид, что и сам слышал, как Дрозд рвется в бой.

– Это похвально, товарищ ротный комиссар, – сказал он. – Рад, что вы передумали прятаться от пуль в окопах заградительного отряда. Это говорит о том, что вы не только верный сын отечества, но и настоящий коммунист.

Дрозд, который с каждым новым пунктом плана все больше и больше радовался тому, что не будет участвовать в атаке, опешил. Он явно не ожидал, что его может подставить какой-то заведомо безмозглый бугай. То, что командир так быстро поддержал этого штрафника, было просто страшно.

Титов с воодушевлением продолжил:

– Для меня честь сражаться плечом к плечу с таким человеком!

– Э, как он бэз каски пойдет? – подхватил Гвишиани. – Ай, нэхорошо! Попов, друг, давай быстренько принэси каску нашему дятлу! В каске будэшь, гэрой.

– Это заговор… – прошипел Дрозд. – Заговор против политработника…

Он отскочил к выходу и заорал:

– Все под трибунал пойдете!!! Особенно ты! – взвизгнул он, ткнув в Белоконя пальцем.

– Я там уже был, товарищ политрук, – отозвался тот.

Продолжая вопить, Дрозд выскочил из блиндажа.

– Маладэц, брат! – сказал Гвишиани, хлопнув Белоконя по плечу.

– Василий, больше так не делай, – сказал Титов. – Дрозд только этого и ждет. Ладо, ты тоже хорош. Командиров и так не хватает, а вы на расстрельную статью напрашиваетесь.

Белоконь подумал, что его собственная реплика в отношении замполита по глупости сравнима с артиллерийским залпом по ночному пулеметчику-провокатору. Но так вышло.

– На чем я остановился? – спросил Титов.

– На нашей атаке, – подсказал Белоконь.

– Верно. Задача роты – достичь немецких окопов и отбить их. Первый взвод получит инструменты и перчатки. Части солдат нужно будет добраться до ограждений, перерезать и смотать колючку. Три ряда – не так много. Должны справиться быстро. Взводный, задача понятна?

– Так точно, товарищ капитан, – откликнулся молчавший до сих пор штрафник. – Там правда не заминировано?

– Дерюгин заверил командование, что нет, – хмуро сказал Титов. – На деле может быть иначе.

– А если…

– Вот и посмотрите! Но проволоку убрать надо. Если мы в ней увязнем, нас постреляют из окопов. Второй и третий взводы, гранаты получили?

– Так точно, – подтвердил второй взводный.

– Так точно, – сказал Белоконь. – Противопехотных мало, в основном фугаски. У немцев здесь еще и танки?

– Нет, Василий, танков нет, – ответил Титов. – Но хорошо, что напомнил. Эти гранаты нужны для дзотов. Часть огневых точек – с бронезакрытием… Все знают, что это за дрянь? Вижу, что не все. А мне с таким приходилось иметь дело. Вместо амбразур у них – врытая в землю шапка из брони. Для пуль такие дзоты неуязвимы, их может взять только фугасный снаряд из сорокапятки или противотанковая граната.

Ротный сделал паузу, чтобы подчиненные переварили информацию. Немного пососав мундштук, он продолжил:

– Гранаты можно связать по три. Пехотные тоже связать, но бросать только в окопы. В моей прежней части такую связку осколочных гранат называли «русской тройкой». Очень меткое название. При удачном попадании шрапнельный взрыв может очистить не менее двадцати метров окопа, чего вполне достаточно для прорыва. Так что будем надеяться на лучшее. Но обязательно… слышите, взводные, обязательно проинструктируйте людей! На ровном месте пехотной «тройкой» можно положить половину собственной роты. По этой причине у уголовного штрафбата – только винтовки. Предполагается, что в нашей роте – люди опытные.

– Значит, шансы все-таки есть? – подал голос Попов и смутился от своей смелости. – Извините, товарищ капитан, я не хотел вас перебивать…

– Шансы есть, если мы будем крепки духом, – сказал Титов. Справившись с деловой частью, он снова перешел к патетике: – Нужно только каждую минуту помнить, что мы идем отбивать русскую землю. Что атакуем врага не потому, что за нашими спинами – пулеметы энкавэдэ. Мы – не уголовники! У нас должно быть нечто большее, чем страх! В каждом сердце должна разгореться благородная ярость к захватчикам! Земляки! Братья!!! Не дадим фашистской гидре оплести наше социалистическое отечество!!!