После этого взоры всех присутствующих обратились к чиновнику Пискунову, который задрожал от такого обилия внимания и начал бормотать, проглатывая слова. Он поведал: побежал на второй этаж, дернулся в одну дверь – там оказалось заперто, дернулся в другую – комната была открыта, но в ней перегорела лампочка. Примчался в третью, заперся, принялся держать круговую оборону. Ворочался с боку на бок, пугался каждого шороха, боялся уснуть. Но усталость и потрясение в итоге одолели, он не помнил, как отключился. А утром чуть до потолка не подпрыгнул от душераздирающего крика.

– Какие мы все белые и пушистые! – усмехнулся Волостной. – А ведь я чувствую, господа, спинным мозгом чувствую – один из вас отчаянно лукавит.

– Возможно, это вы, – глухо вымолвила Ольга Дмитриевна.

– Послушай, милая, что происходит? – пробормотал Никита Россохин, когда приоткрылась дверь и Ксюша Левторович скользнула за порог и заперлась. Он встал с кровати, обнял ее за плечи. Девушка повернула к нему обескровленную мордашку, недоверчиво качнула головой, поежилась.

– Никитушка, все это предельно странно, и уж точно не по плану. Камеры не работают, но это еще не самое страшное. Кто-то вырвал жесткий диск из щитка – на нем аккумулировались записи со всех устройств.

– Вот черт… – Никита остолбенел, колючие мурашки поползли по коже.

– Сначала этот тип колдовал у одного щитка, потом у другого, жег спички – они валяются на полу, он даже не пытался их собрать, просто ногой смел… Ты же говорил, что они безмозглые в плане электричества и цифровой техники.

– Похоже, я ошибся, дорогая. У кого-то здесь очень неплохо варит голова. Но зачем он убивает, я не понимаю! Он убивает всех подряд, почему? Только затем, чтобы не сесть в тюрьму? Но, во-первых, он и так, скорее всего, не сядет, а во-вторых, какая связь между этими убийствами и сохранением собственной шкуры? Здесь что-то другое, милая. Мы столкнулись с тупой разрушительной силой, полагаю, нам тоже угрожает опасность.

– Послушай… – она замялась. – Извини, конечно, за вопрос… – Опустила глаза, набралась храбрости и выпалила: – А это точно не твоя работа, Никитушка?

Он обиделся и отстранился от нее:

– Ну, спасибо огромное, дорогая. Я похож на сумасшедшего, который будет действовать у тебя за спиной? Мы никогда не убиваем, забыла? С какой бы стати эти очередные отбросы удостоились такой чести?

– Прости… – она вцепилась в него. – Не обижайся, сама не понимаю, что несу. Какая-то дичь вокруг. А теперь представь, насколько просто будет свалить эти убийства на нас!

Ксюша села на край кровати, он пристроился рядом, обнял за плечи, девушка дрожала, судорожно сглатывала.

– Объяснение только одно, – бормотал Никита. – Кто-то из наших пытается нас подставить… Может, это связано с нашей дискредитацией? Мы убийцы, больше не герои. А кто-то из наших людей, скажем, Павлик или Андрюха, в сговоре со спецслужбами. Устраняются люди, в ликвидации которых заинтересован некто из спецслужб, и подставляемся мы. Выполняется двойная задача.

Ксюша застонала.

– А теперь еще раз подумай, что ты несешь. Во-первых, Павлик и Андрюха не предатели, уж поверь моей интуиции, она не обманывает. Интуиция, кстати, предчувствовала, что что-то пойдет не по плану. Во-вторых, все эти люди, находящиеся в здании, именно те, кто они есть. Председатель избиркома – настоящая председатель избиркома, адвокат – тот самый модный защитник. И так далее. Ты считаешь, что спецслужбы могли заставить одного из них прикончить всю толпу? Бред. Кроме нас и этих людей, в доме никого нет. Если это не мы, то орудует кто-то из них. И он не связан ни с нашими людьми, ни с чекистами.

– Но зачем?

– А ты потренируй воображение. После всего, что вчера вывалили на их головы… Они ведь не просто взяточники и казнокрады – они махровые убийцы! А если для кого-то из них то, что он содеял, является страшной тайной…

– Для всех из них это является страшной тайной, – отрубил Никита. – Они совершили убийства, которые не были раскрыты.

– И все же… мы должны вообразить, что им может двигать, априори допустив, что он не сумасшедший и с головой ладит. Он считает, что только это выход. Что теперь именно люди, находящиеся в этом доме, плюс мы с тобой – являются для него АБСОЛЮТНЫМ ЗЛОМ, от которого нужно избавиться. Я тоже не представляю, как он может уничтожить ВСЕХ, а главное, чем он будет заниматься после того, как всех убьет, как он будет себя выгораживать, какие алиби и оправдания начнет городить, но пока он действует решительно. Никитушка, хочешь ты того или нет, но мы должны ему помешать. Последствия для нас могут быть убийственные!

– Ну, не знаю… – Никита замер в позе поглощенного в себя мыслителя, потом заерзал и начал вышагивать по комнате. – Поздравляю, мы впервые позволили загнать себя в ловушку. Третий блин оказался комом, Ксюша, мы столкнулись с достойным противником, о котором ничего не знаем. Вот дьявол, как мне надоело изображать из себя забитого и ущербного! Смотрю на эти физиономии, и хочется их от души отрихтовать, а не прикидываться представителем социального дна…

– Но это наша роль, мы обязаны ее играть. А что касается «представителей социального дна», то мы такие и есть. Кто мы в этой стране?

Он все понимал, но не мог смириться. Некто в этом доме уверенно их переигрывает. В конце июня они бежали из подмосковного Качалова, где, благодаря стараниям «мстителей», власть почувствовала, что ее преступления не всегда остаются безнаказанными. И всегда найдется сила, направленная в противоположную сторону. В Западной Сибири они прожили меньше трех месяцев, успев разворошить осиное гнездо и нагнать страха на чиновников гигантского мегаполиса. Им дико повезло, что их тогда не схватили. Далее был пассажирский поезд, путешествие по заснеженным просторам из Западной Сибири в Восточную. «Если так пойдет, то через год-другой мы всплывем в районе залива Санта-Моника, – невесело шутила Ксюша. – Интересно, а в США такая же гнусь обосновалась во власти?» Они часто беседовали на подобные темы – когда выдавалась свободная минутка и больше не было сил отдаваться культу «верховного бога Камасутры»… В первых числах ноября они сошли с поезда на перрон большого областного центра. Забрались в самую глушь – на улицу Бурденко, где громоздились аварийные двухэтажные дома и люди плевать хотели, кто проживает рядом с ними. Пришлось решительно менять внешность, ведь неизвестно, с каким энтузиазмом их искали (и искали ли вообще), но физиономии «мстителей» в категории «опасные государственные преступники» красовались на всех «досках почета» районных отделений полиции. До пластических операций еще не доросли. Никита менял осанку, вновь отращивал бороду, вуалировал шрам под глазом. «Не понимаю, как тебе удается выглядеть такой некрасивой? – поражался он, глядя на Ксюшу. – Ведь ты у меня красавица, а на кого стала похожа? Ей-богу, дорогая, мне стыдно выходить с тобой на люди. Ты такая, прости господи, чучундра…» Она смеялась: «НАСТОЯЩАЯ женщина с помощью макияжа может сделать из себя не только красавицу, но и «бабу-ягу в тылу врага». Она постриглась под мальчика, и это было очень мило, кабы не отвратительный парик, который девушка надевала перед выходом в присутственные места. Никита понимал, что им нужны приличные документы. Фальшивые паспорта, что у них остались, могли бы прокатить при проверке на улице безграмотными сотрудниками ППС, но светиться ими в солидных организациях было опасно. Он начал «предварительные консультации» на предмет поиска лиц, способных сделать сносные документы. И засветился во время поисков. Слава богу, их вычислили люди, не имеющие отношения к преступной власти! Когда они обедали в обшарпанной столовой, подошли двое, сели, пристально воззрились, и Никита чуть котлетой не подавился. Еще мгновение – перевернул бы стол, переломал бы кости этим парням, а Ксюша бы добавила. Но обошлось, успели среагировать. Парни представились Павлом и Андреем, «консультантами» местной оппозиции. Их никто не знает, на публике не светятся, в публичных акциях не участвуют. Информацией обладают – убойной. Недовольство властью в областном центре зашкаливает, воруют и врут со страшной силой – как и везде, власть развращена АБСОЛЮТНО. Но Центр «Э» и местные структуры УФСБ работу свою делают, недовольство успешно сдерживается. Только за последний год на видных деятелей оппозиции заведены десятки дел, и подавляющее большинство сфабриковано. «Мы вас узнали, – перебивая друг друга, говорили эти двое. – И слава богу, что узнали именно МЫ. Мы вас не выдадим, не волнуйтесь, даже если откажетесь с нами сотрудничать. Вы натворили в Качалове и Н-ске такого, что вам при жизни нужно памятник ставить – от благодарного населения. Ребята, вы люди творческие, везучие, упрямые, значит, именно те, кто нам нужен!» Павел работал начальником аналитического отдела в Городском центре научно-технической информации. К нему стекались сведения, связанные не только с производством и изобретательством. Связи в полицейских кругах, в частных детективных агентствах, с людьми, несправедливо уволенными из силовых структур. Он был буквально кладезь информации, но не всегда имел представление, как эту информацию применить. «Хочу воспользоваться служебным положением, но не знаю как», – шутил спокойный и рассудительный Павел. Его приятель Андрей до недавнего времени трудился инспектором в Колывановском заказнике, насмотрелся на пьяных, упивающихся властью чиновников, приезжающих помучить родную природу. Едва под статью не попал после того, как начальник департамента образования подстрелил беззащитного медвежонка, за что Андрей ему хорошенько начистил морду. Вылетел с работы с треском – с волчьим билетом и невозможностью устроиться по специальности. Остались полезные связи с приличными ребятами, знание прилегающей к городу местности, возможность добыть на несколько дней пару надежных вездеходов.