случае, такими и оставались. В отдельных случаях мы даже добились успехов в наступлении: удалось очистить зараженные, но не захваченные полностью города. Вашингтон, например, и Нью-Филадельфию. Нью-Бруклин, где я мог указать конкретные адреса. Все восточное побережье на карте стало зеленым.

Но по мере поступления информации из центральных районов страны в середине карты расползалось большое красное пятно. Теперь, когда настенную карту с булавками заменила огромная, с масштабом десять миль на дюйм, электронная панель во всю стену конференц-зала, сердце страны горело ярким рубиновым огнем. Панель, разумеется, только дублировала сигналы из военного ведомства; оригинал находился на одном из подземных ярусов Нового Пентагона.

Страна разделилась на две части, словно какой-то гигант пролил на равнинные области в центре красную краску. По краям захваченной паразитами полосы шли две янтарные ленты — только там на самом деле велись активные действия, в местах, где в пределах прямой видимости был возможен прием стереопередач как вражеских станций, так и тех, что еще оставались в руках свободных людей. Одна начиналась неподалеку от Миннеаполиса, огибала с запада Чикаго и с востока Сент-Луис, а дальше змеилась через Теннесси и Алабаму к Мексиканскому заливу. Вторая тянулась через Великие равнины и заканчивалась у Корпус-Кристи. Эль-Пасо находился в центре еще одной красной зоны, не соединенной с основной.

Я сидел один и пытался представить себе, что происходит в этих пограничных районах. Президент отправился на встречу Кабинета министров и взял с собой Старика. Рекстон со своими чинами отбыл чуть раньше. Я остался ждать, просто потому, что шататься без дела по Белому дому как-то не тянуло. Сидел и с волнением глядел на панель-карту, где янтарные огни то и дело сменялись красными и, гораздо реже, красные — зелеными или янтарными.

Мне очень хотелось знать, как посетитель без официального статуса может получить в Белом доме завтрак. Встал я в четыре утра, но с тех пор выпил только чашечку кофе, приготовленного камердинером Президента. Еще больше хотелось в туалет. Наконец я не выдержал и начал пробовать двери. Первые две оказались запертыми, но третья вела как раз туда, куда нужно. Поскольку таблички «Исключительно для Президента» там не было, я решил воспользоваться.

Когда я вернулся, в зале меня ждала Мэри.

Я захлопал глазами.

— Я думал, ты с Президентом.

— Меня вытурили, — сказала она, улыбнувшись. — Там пока Старик.

Я решился.

— Знаешь, я давно хотел поговорить с тобой, но до сих пор все не удавалось. Похоже, я э-э-э… Короче, мне не следовало… Я имею в виду, что Старик сказал… — Я умолк, обнаружив, что здание тщательно отрепетированной речи лежит в руинах, и наконец выдавил: — В общем, я был не прав.

Она тронула меня за руку.

— Сэм. Ну что ты, успокойся. Из того, что ты знал, выводы у тебя сложились вполне логичные. Но для меня самое главное, что ты сделал это ради меня. Остальное не имеет значения, и я счастлива, что у нас все по-старому.

— Э-э-э… Только не будь такой благородной и всепрощающей. Это невыносимо.

Она весело улыбнулась, но эта улыбка показалась мне уже не такой мягкой как первая.

— Сэм, мне кажется, тебе нравится, чтобы в женщинах было немного стервозности. Хочу тебя предупредить, я это умею. Ты, видимо, еще переживаешь из-за той пощечины. Мы можем рассчитаться. — Она протянула руку и легонько шлепнула меня по щеке. — Ну вот, мы в расчете, и можешь об этом забыть.

Выражение ее лица внезапно изменилось. Она размахнулась и — я думал, у меня голова отвалится.

— А это, — произнесла она зловещим шепотом, — за ту, что я получила от твоей подружки!

В ушах у меня звенело, комната плыла перед глазами. Впечатление было такое, будто меня огрели дубиной. Мэри смотрела настороженно и непокорно — даже зло, если раздутые трепещущие ноздри о чем-нибудь говорят. Я поднял руку, и она напряглась, но я просто хотел потрогать щеку.

— Она вовсе не моя подружка, — сказал я растерянно.

Мы посмотрели друг на друга и одновременно расхохотались. Мэри обняла меня за шею, затем, все еще смеясь, уронила голову на правое плечо.

— Прости, Сэм, — произнесла она, борясь со смехом. — Каюсь, ты ничем этого не заслужил. Во всяком случае, мне следовало сдержаться и не бить тебя так сильно.

— Черта с два ты в чем-то раскаиваешься, — проворчал я. — Так вломила, что чуть шкуру не содрала.

— Сэм, бедненький, — Мэри дотронулась до горячей щеки. — Она в самом деле не твоя подружка?

— Да нет же, что и обидно. Хотя я старался.

— Не сомневаюсь. А кто же твоя подружка?

— Ты, колдунья.

— Теперь да, — подтвердила она. — Вся твоя. Если ты согласен. Я уже говорила тебе. Оплачена, куплена — можешь брать.

Она чуть наклонилась, ожидая поцелуя, но я ее оттолкнул.

— Бог с тобой, женщина! В таком виде ты мне не нужна.

Ее это не остановило.

— Я неправильно выразилась. Оплачена, но не куплена. Я здесь, потому что сама этого хочу. Ну теперь-то ты меня поцелуешь?

Она уже целовала меня один раз. Теперь же она сделала это по-настоящему. Я почувствовал, что тону в каком-то теплом золотистом тумане, откуда мне совсем не хотелось возвращаться. Наконец я оторвался от нее и выдохнул:

— Видимо, мне лучше сесть.

— Спасибо, Сэм, — сказала она и усадила меня на диван.

— Мэри, — сказал я, спустя какое-то время, — дорогая, я думаю, ты можешь здорово меня выручить.

— Да? — с готовностью отозвалась она.

— Как тут у них заполучить завтрак? Я умираю с голода.

Мэри удивленно вскинула брови, потом сказала:

— Я сейчас.

Не знаю, как она это сделала, — может быть, просто забралась на кухню Белого дома и взяла, что понравилось, — но вскоре вернулась с горой сандвичей и двумя бутылками пива.

Уписывая третий кусок хлеба с копченым мясом я спросил:

— Как ты думаешь, долго они еще будут совещаться?

— Думаю, как минимум, два часа. А что?

— Тогда… — Я проглотил последний кусок, — …у нас есть время сбежать, найти регистрационную контору, пожениться и вернуться назад, прежде чем Старик нас хватится.

Мэри молчала, разглядывая пузырьки в своей бутылке пива.

— Что скажешь? — не отставал я.

— Я сделаю, как ты пожелаешь, — ответила она, поднимая взгляд. — Можешь во мне не сомневаться. Но лучше будет подождать.

— Ты не хочешь выходить за меня?

— Сэм, я думаю, ты еще не готов жениться.

— Говори за себя!

— Не сердись, дорогой. Я — твоя, с контрактом или без, в любое время, в любом месте. Но ты меня совсем не знаешь. Лучше сначала привыкни: вдруг передумаешь?

— У меня нет такой привычки.