По призыву великого князя все его родичи поехали в 1229 г. во Владимир на "княжий снем" (совет). Обильными подарками князьям и их боярам Юрий Всеволодович успокоил начавшуюся было распрю. Его братья и племянники вновь назвали Юрия отцом и господином, "весело отпраздновали Рождество Богородицы" и разъехались по домам[57]. Получив поддержку родни, Ярослав стал готовиться к войне с Михаилом и Новгородом, но в 1230 г. вновь прибыл во Владимир — решать с черниговцами дело миром.

На этот раз в столицу Северо-Восточной Руси призвал князей митрополит Киевский и всея Руси Кирилл. Напрасно поставленный новгородцами на место архиепископа Спиридон искал святейшего в Киеве: тот лично прибыл во Владимир, где решалась судьба Руси. С собою Кирилл взял черниговского епископа Порфирия и самого "виновника" княжей распри — Михаила Всеволодовича Черниговского. Мы не знаем, сам ли Кирилл решил помирить главные княжеские дома Руси или его побудил киевский князь Владимир Рюрикович, лично прибывший во Владимир со своей дочерью, которую выдал за сына Юрия, Всеволода. Князья окончательно помирились и решили из-за Новгорода не воевать.

Пока взрослые были захвачены суматохой пиров и приёмов, отроки Фёдор и Александр могли насладиться красотой и величием града Владимира. Окружённый высокими земляными валами и дубовыми стенами город высился над рекой Клязьмой, золотясь шатрами над семью огромными каменными воротами, сияя золотыми куполами соборов и десяткой церквей. В отличие от сурового воинского Переяславля и по-купечески приземистого, утилитарного Новгорода, великокняжеский город поражал современников вызывающей пышностью убранства.

Въезжая по мощёной дороге через Золотые ворота, всадник попадал на длиннейшую, в несколько тысяч шагов главную улицу, проходящую насквозь три линии стен и башен Владимира. Из Нового (всего-то менее столетия построенного) города юные князья через Торговые ворота попадали в древний город Мономаха, над которым высился на холме мощный Детинец с двумя красивейшими на Руси соборами: Успенским и Дмитровским.

Споря с Киевом и Черниговом, великие князья владимирские постарались сделать пятикупольный Успенский собор самым большим и изящным на православном севере. Но могучий и удивительно стройный Дмитровский собор поражал увидевшего его наповал: его белокаменные стены были, как ковром, покрыты красивейшей резьбой. С первого взгляда бросались в глаза выступающие из стен добродушные, чуть ли не улыбающиеся львы, изумительной грации грифоны, чудные деревья, кажется, оживающие в камне.

Золотые ворота во Владимире. Современный вид

Приглядевшись, Фёдор и Александр видели среди рельефов своего любимого героя Александра Македонского, возносящего с собою на небо маленьких львов. Конечно же, княгиня Ростислава обратила внимание сыновей на портрет великого князя Всеволода Большое Гнездо, восседающего на троне, у подножия которого стоят его сыновья, в том числе их отец — Ярослав, одетый, как и мальчики, в короткий, до колен, узорчатый кафтанчик.

Дивный собор как бы продолжался в сторону великокняжеского двора двухэтажным каменным дворцом с башней. А сам двор, занимавший немалую часть Детинца, был наполнен сказочными резными и расписными теремами, соединёнными сенями, галереями и гульбищами, построенными на уровне разных этажей. Мы не можем описать внутреннего убранства этого комплекса дворцов, — они не сохранились. Но всё, чем богата была Русь, чем наполнены ныне музеи — золотая филигрань, зернь и скань, драгоценные каменья и дивное шитьё, — всё здесь было. В интерьере использовались ковры и ткани из Византии, Средней Азии и Китая, лучшее оружие, резная мебель, яркие изразцы, многоцветно расписанная глазурованная посуда и самое тонкое узорочье, какое только можно было на свете сыскать.

С высоких переходов и дворцовых галерей было видно, что с противоположной от торговой стороны город Мономаха продолжался ещё на огромное расстояние. Пройдя через Ивановские ворота, путник попадал в длинный-предлинный Ветчаный город, вытянувшийся, в обрамлении могучих стен, в треугольнике между реками Клязьмой и Лыбедью. В самом его конце, на острие городских укреплений высились белокаменные Серебряные ворота, через которые торная дорога уходила на великокняжескую резиденцию Боголюбове и в богатый торговый град Суздаль.

Как и Великий Новгород, Владимир был переполнен высокими домами бояр и ведущих заморскую торговлю купцов. Но все они, вместо того чтобы бунтовать, верно служили великому князю, получая от него привилегии и вотчины, возможность успешно воевать и выгодно торговать. Здешний владыка ставился по воле князя, а священники во множестве приходских церквей учили православный люд чтить земную власть, данную князю от Бога. Во Владимире юный Александр нашёл идеал княжеской власти и подчинённого ей общества.

* * *

Оставленный Михаилом Черниговским, отказавшимся прислать на помощь дружину, Великий Новгород не смог противостоять Ярославу, взявшему Волок Ламский и перерезавшему торговые пути на Смоленск, Чернигов и в Понизовье (как новгородцы звали Владимиро-Суздальскую Русь). На земле продолжался недород; без подвоза продовольствия из плодородных районов Руси голод принял воистину ужасающие размеры.

Новгородский летописец пономарь Тимофей связал 1230 г. с катастрофами. Знамением Божьим, ниспосланным людям для покаяния, представлялось ему и землетрясение, и солнечное затмение. Но ещё более затмил ись, не имея воздержателя в лице малолетнего князя Ростислава, умы граждан республики.

Как происходили распри, заканчивавшиеся нередко погромами и кровопролитием? Да очень просто — так же, как в других республиках, например во Флоренции. Знатный новгородец Степан Твердиславич был в неладах с посадником Внездом Воловиком. Вот ребята ("паробки") Водивика, встретив на улице, и побили Ивана Тимошкинца — известного сторонника Степана. Это было в городе; одновременно люди посадника побили кого-то из партии Степана на Городце. Твердиславич принял эти обиды как объявление войны. Наутро он собрал своих сторонников на вече на Ярославовом дворе (на другую сторону Волхова, в кремль, где обычно проходило вече, он людей вести не рискнул). Толпа новгородских мужей поддержала обвинения Степана против посадника. Прямо с веча люди ринулись на двор Воловика и разграбили его.

Тогда уже посадник собрал вече и поднял "весь город" на сторонников Твердиславича. Участники разграбления его двора были обвинены; один, признанный виновным в попытке поджечь двор Внезда Воловика, был прямо на вече убит, дворы других разграбили. Из обвинённых Яким Влункович бежал к князю Ярославу, — отсюда мы узнаём, что распря Твердиславича с Воловиком имела политическую подоплёку: борьбу сторонников князя Ярослава с "черниговцами". С других вдобавок взяли штрафы. А злосчастный Иван Тимошкинец, с которого началась распря, был пойман Внездом и утоплен в Волхове.