Это проливает дополнительный свет на те обрисованные нами выше в общей форме главные факторы, которые определили формирование новой городской цивилизации у греков в 1-й половине I тыс. до н. э. Переводя суждения древнего историка на язык современной науки, мы можем сказать, что основными рычагами этого процесса были социально-экономический прогресс и обусловленный им на исходе гомеровского времени демографический взрыв. Именно так: не демографический фактор сам по себе, как выходит у некоторых исследователей, и в частности у Ю. В. Андреева,[136] а сложное взаимодействие социально-экономического развития и вызванного им резкого роста народонаселения дало толчок к выделению из сельского материка многолюдного города как центра экономической и социальной жизни определенной области, населенной гомогенной этнической группой. Оно же, возбудив острую борьбу соседствующих групп за обладание материальными условиями жизни, и прежде всего землею, содействовало возрастанию роли города-крепости также и как политического центра. И наконец, оно же одновременно с этими социально-экономическими и политическими сдвигами ускорило распад общинно-родовых связей, вызвало глубокое социальное расслоение и рост антагонизма среди новых сословных групп, в ожесточенной борьбе которых и была окончательно выработана классическая форма античного государственного единства — гражданская община, полис.

В этой связи надлежит отвергнуть и всю парадоксальную трактовку Ю. В. Андреевым греческого города как явления в своем роде исключительного, а именно преждевременного, явившегося к жизни в силу крайностей демографического роста и межплеменных военно-политических коллизий, до сложения соответствующих фундаментальных предпосылок — до государства и даже до самого города в точном социологическом смысле этого слова.[137] Конечно, если бы преждевременное рождение города связывалось только с гомеровским временем, то можно было бы достичь понимания соответствующим уточнением понятия, отличием гомеровского протогорода (городища) от возникающего в архаическую эпоху настоящего города, но Ю. В. Андреев настаивает именно на применении своего тезиса ко всему периоду формирования античного рабовладельческого общества, а с этим согласится никак нельзя.[138]

Но вернемся к исторической традиции древних. Она позволяет не только уточнить общие факторы, но и зримо представить конкретные формы становления города-государства. Распространенным способом перерастания протополиса в подлинный город-государство, в полис, был синойкизм, т. е. сселение всех или значительной части жителей данной области в одно большое, более укрепленное и более жизнеспособное поселение, соответственно достижение таким простейшим путем как социально-экономической интеграции, так и политической консолидации всего живущего в этой области этноса.[139] При этом процессе консолидации известную роль в качестве естественной предпосылки играло местное, локальное племенное единство; от территориально-племенного сообщества традиционного, хотя и аморфного, рода естествен был переход к более организованному и сплоченному племенному союзу (народности), а от этого последнего —к окончательно консолидированному, правильному единству типа города-государства. В более конкретном плане для формирования самого городского центра — основы и оплота такого полисного единства — несомненное значение имели узколокальные объединения расположенных по соседству сельских общин-демов.

Консолидация общего плана представлена в традиции, например, синойкизмом Тесея, состоявшим в объединении населения Аттики, жившего независимо по старинным городкам (Кекропово Двенадцатиградие), в один полис с центром в Афинах (см. ниже). Что же касается более элементарной трансформации «гнезда» соседствующих деревень в единое (прото)городское поселение, то об этом процессе можно судить на примере Аркадии, где возникшие в древности объединения демов (συστήματα δήμων) в конце концов переросли в городские центры (Strab., VIII, 3, 2, р. 336-337). Возможно, что и в Аттике числившееся среди 12 древнейших центров так называемое Четырехградие (Τετράπολις), куда входили демы Эноя, Марафон, Пробалинф и Трикориф (Strab. VIII, 7, 1, р. 383; IX, 1, 20, р. 397), было одним из таких первоначальных объединений сельских общин. Промежуточной ступенью, когда группа соседствующих деревень уже составляла некое политическое и даже топографическое единство, но еще не оформилась надлежащим образом как урбанистическое целое, могли быть те древние, не укрепленные стенами и заселенные по деревням города, о которых упоминает Фукидид (Thuc., I, 5, 1 —πόλεσιν άτειχίστοις κα'ι κατά κώμας οίκουμέναις). Застывшим образцом таких недоразвитых городов долго оставалась Спарта, которая, по свидетельству того же Фукидида (I, 10, 2), еще и в конце V в. до н.э. являла собой полис несинойкизированный (ουτε ξυνοικισθείσης πόλεως), не обставленный храмами и другими дорогими сооружениями, заселенный по деревням согласно древнему эллинскому обычаю (κατά κώμας δέ τω παλαιω τής Ελλάδος τρόπω οίκισ'θείσης).