Он тоже покидает приёмную. Мы с Олегом молча переглянулись и разошлись по рабочим местам.

Мне полегчало, теперь можно было не бояться случайной с ним встречи. Это приятно. Все бы ничего, но злое выражение лица шефа, так и стоит перед глазами.

***

ДАВИД

Я злюсь, это почти постоянное моё состояние. Меня раздражает и злит всё. Что я так реагирую. Что ей всё равно. Что она не замечает, что мне хреново. Что ей хорошо с другим. И ещё куча всего.

Я бы мог прийти и взять то, что хочу, но уверен, с Линой будет так же, как с Сашей. Я просто оттолкну её навсегда без шанса на помилование. Я хочу, чтобы она была рядом, но злюсь, что эти отношения только рабочие. Я злюсь на себя, что боюсь. Боюсь опять всё испортить. Я потерян, растерян, совсем не знаю, как быть.

На плечо и в пещеру, не вариант с ней. Так можно Еву, Ксюшу, они только пищать от восторга будут. Лина отвернётся навсегда.

У кого спросить совета? Не знаю, но я никогда не говорил ни с кем о том, что меня по-настоящему волнует. Про Сашу не знал никто. И про Лину я говорить не хочу. Это моё, сокровенное. Не могу и не хочу этим делиться. Вот и варюсь сам в своих мыслях и чувствах.

Почему так просто обсудить другую, ту же Еву? Потому что, мне всё равно на её чувства, вдруг понимаю я. А вот Лину обсуждать не хочу. Глупость какая-то.

Остаюсь обедать в офисе вместе с Димой. Обед почти заканчивается, когда зазвонил мой телефон. На экране высветилось "Ева". Подождал несколько секунд, раздумывая, отвечать или нет. Решил ответить:

— Да?

— Давид, — сдавленным голосом от рыдания начинает Ева. — Помоги.

— Что случилось?

— Ты можешь приехать? Я прошу, пожалуйста.

Встаю из-за стола, хватаю пиджак и направляюсь на выход.

— Тебя не ждать? — спрашивает Дима.

Мотаю головой и открываю дверь. Я никогда не видел, чтобы Ева так плакала. Видимо, что-то случилось. Бросить её в таком состоянии я не могу.

— Уже еду, — выходя из кабинета, говорю я, и застываю от увиденной картинки.

На диване сидит Лина и Олег. На столе две чашки чая, и блюдца с недоеденным десертом. Всё внутри меня воет раненым зверем, а потом злость накрывает с головой. Я опять лишний, ненужный.

Покидаю здание, сажусь в машину и еду к Еве. Стоит нажать на звонок, как дверь открывается, и я вижу Еву. Зареваную, убитую горем. Она бросается мне в объятия и начинает плакать ещё сильнее.

— Может скажешь, что случилось? — гладя её по голове, спрашиваю я

— Артём с мамой попали в аварию. Мама в реанимации, а он, — она всхлипывает. — В коме, — плачь снова усиливается.

Вспоминаю, кто такой Артём. Точно, старший брат. Насколько помню, у них очень близкие отношения. О брате она говорила только с восторгом и любовью.

— Мне ехать надо, но не могу… Я боюсь садиться за руль. Помоги, отвези меня, пожалуйста, — просит Ева. Она искренняя, не играет сейчас, её действительно жаль.

— Хорошо, собирайся.

Ева собирается, не прекращая плакать. Я иду на кухню, ищу аптечку. Успокоительного нет. Нахожу бутылку виски. Наливаю в стакан и отношу ей.

— Выпей, — она поднимает свои заплаканные глаза. — Тебе надо успокоиться. Дрожащей рукой она берёт стакан, поддерживаю и заставляю выпить всё.

Кое-как, собравшись, Ева говорит, что готова. Нам в дороге быть часов пять.

— Спасибо, — немного успокоившись, говорит она тихо. — Когда папа позвонил, я совсем расклеилась.

— Нормально всё.

То ли от выпитого алкоголя, то ли от пережитых эмоций, а может и то и другое сразу, но она отключается, и почти всю дорогу спит.

Первым делом, поехали в больницу. Евин отец, мужчина лет шестидесяти, шестидесяти пяти, выглядел уставшим и разбитым. Они обнялись и снова не сдержали слез.

— Что говорят врачи?

— Мама в сознании, просто спит. У неё перелом предплечья, ушибы разной степени, но жизни ничего не угрожает. Артём, — мужчина замолкает, пытаясь справиться с эмоциями. — Он в коме, и пока никаких прогнозов не дают. Сказали, нужно ждать.

К восьми вечера нас просят покинуть больницу. Мы приезжаем в дом Евиных родителей.

— Я, пожалуй, в гостиницу поеду.

— Что Вы, Давид, оставайтесь. Места хватит на всех, — предлагает мне отец Евы.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — просит Ева.

Нас накормили ужином, но настроения, как и аппетита, ни у кого не было.

Мне выделили гостевую комнату. Я расположился в кресле, решил предупредить отца, что возможно задержусь, чтобы он держал всё под контролем. Ещё нужно было предупредить Лину, чтобы она освободила ближайшие три дня. На дольше задержаться я не смогу, но и уехать сразу, будет нехорошо. Я уже закончил разговор с отцом, когда в комнату вошла Ева.

— Вот, это Артёма. Он немного ниже, но должно подойти. Ты же не взял ничего, — она протягивает мне домашние штаны и футболку.

— Спасибо. Я завтра заеду куплю что-нибудь, — забираю вещи.

Ева сама на себя не похожа. Куда пропала светская львица, которая всегда была изысканной и безупречной в своем внешнем виде? Сейчас передо мной стояла обычная девушка, без макияжа с волосами, собранными в простой хвост, джинсах и простой белой футболке.

— Ева, всё будет хорошо. Им сейчас ваша поддержка нужна, нельзя так раскисать.

— Да, наверное, — как-то безжизненно, говорит она. — Не буду мешать. В ванной есть чистые полотенца и новая зубная щетка.

— Спасибо, — она кивает и выходит.

Я с удовольствием принимаю душ и переодеваюсь в выданные мне вещи. Уже в кровати вспоминаю, что не позвонил Лине. Смотрю на часы, начало одиннадцатого. Звонить не решаюсь, поэтому пишу.

"Нужно освободить ближайшие три дня. Меня не будет в городе." Буквально через несколько минут приходит ответ, сухое "хорошо".

"Даже не спросишь, что случилось?"

"А я должна об этом знать?"

"Вообще-то, нет."

"Вопрос исчерпан."

Откладываю телефон, но уже через пару минут снова беру в руки.

"Чем ты занята?"

"Собираюсь ложиться спать."

"А в чём ты спишь?"

"Вопрос некорректный, Вы так не считаете?"

"Раз задал, значит не считаю."

"В пижаме."

"Что-то мелкое и крошечное?"

"Что-то хлопковое и просторное"

Улыбаюсь как придурок.

"А цвет?"

"Вы серьёзно?"

"Конечно."

"Вам там скучно?"